Он вспомнил, зачем Кроукер поехал в Ки-Уэст. Он перечитал заметку, на этот раз до конца. Да, отпуск. И будто дух Кроукера спустился к нему. Николас снова услышал его слова. Он убийца, Николас. Томкин — мошенник. И ты должен это понять”. Горячим ветром с кладбищенских вязов повеяло на Николаса, когда он увидел события в новом свете. Кроукер сознательно был груб с Томкином, провоцируя его на какой-нибудь опрометчивый шаг, рассчитывая, что Томкин попытается заткнуть ему рот. И вот свершилось.

“...я должен его прижать. Это дело чести”. Каждое слово отзывалось мучительной болью. “... кроме меня, никто не сможет это сделать”.

Внезапно Николас понял, что он должен предпринять, и подошел к телефону. Все его тело ныло, будто его жестоко избили. То, что произошло с Кроукером, казалось ему несправедливым: такая редкая дружба дается для того, чтобы ею наслаждаться, а не для того, чтобы ее похитил ночной вор. Горько было сознавать, что их обоих жестоко обманули. Николас знал, что это чисто западный подход, ион запрятал эту мысль глубоко в своей душе, как ставят на дальнюю полку драгоценный сосуд, от греха подальше. И все же, ему не сразу удалось прогнать навязчивую картину: они вчетвером на парусной шлюпке, мокрые от соленых брызг, веселые и безмятежные. Наконец, видение отступило, как последний луч закатного солнца. Но что это меняло? Любовь и дружба были тесно переплетены в Японии, а Николас теперь понял, что после всех этих лет, проведенных в Америке, он остался человеком Востока. Эта внезапная уверенность волновала и успокаивала его одновременно. Он снова обрел чувство пространства и времени.

Он знал, что в нем живут жертва и месть — два краеугольных камня японской истории. Именно это хотела сказать ему Итами на прощание, хотя он тогда и не понял ее до конца.

Смерть Кроукера развеяла последние сомнения.

Внезапно в душе Николаса, словно хищная птица, промелькнули известные слова, приписываемые Иэясу Токугава. Он теперь знал, как ему поступить.

— Что с тобой? — тихо спросила Жюстина.

Он поднес палец к губам и сказал в телефонную трубку:

— Он у себя? Это Николас Линнер. Жюстина подошла к нему сзади и обняла за плечи. Ответил Фрэнк. Значит, вернулся. Подонок. Но голос Николаса звучал ровно и доброжелательно, когда он спросил:

— Хорошо отдохнул? Да, жаль, что ты пропустил этот спектакль. — Николас чувствовал, как Жюстина прижимается грудью к его спине. — Конечно. Я тебе все расскажу при встрече.

“Это может случиться скорее, чем ты думаешь”, — подумал Николас.

Фрэнк попросил его немного подождать. Он зажмурил глаза и увидел вечернее море в последних лучах солнца.