— Но вы можете чувствовать вещи, — настаивала Челеста. — Вы знали, что Оками не было в его дворце, вы видели проклятую маску Домино еще до того, как мы нашли ее.

— Все, что я могу делать, — это использовать некоторые основные законы природы. Она находятся на расстоянии световых лет от квантовой физики, трехмерной геометрии или какой-либо другой науки, которую изобрели люди, чтобы внести хоть какой-то порядок в окружающий хаос.

Поезд метро затормозил, подъезжая к остановке. Как обычно, пассажиры входили и выходили, что затруднило на время разговор. Когда поезд снова был в пути, Николас продолжил.

— Вероятно, понятия Тау-тау ближе всего подходят к математике, которую человек создал, бессознательно переведя пульсацию Вселенной в язык, который он был способен понять. Музыка, будучи универсальным видом искусства, также основана на математике.

— Ритм в атмосфере как раз перед тем, как появился мост Канфа, — уточнила Челеста.

— Да, правильно.

Они вышли на станции «Сент-Поль» и, выйдя на улицу, очутились в центре района Марэ.

Челеста хранила молчание, но Николас мог снова ощущать, что от нее исходят какие-то волны, вызывающие беспокойство, как бывает у водителя, быстро переключающего рычаг автоматического управления автомобиля с позиции «движение» на «обратный ход» и снова на «движение».

У Марэ была любопытная история. Первые поселенцы появились здесь в средние века. Проходивший через район рукав Сены затоплял его. Отсюда и возникло сохранившееся до сих пор название — болото. В районе бушевали болезни. В XIII веке монахам удалось отвести воду и превратить район в пригодный для жизни. Через столетие на какое-то время его занял Чарльз Пятый, и район стал модным. Но, когда во времена Первой Империи аристократия выехала и перебралась в более дорогие дома в Фабург Сен-Жермен, район пришел в запустение и был занят евреями, превратившими его в торговую часть города.

Все это Николас поведал Челесте, когда они шли к площади Вогезов, наиболее известной части этого района.

— Откуда у вас все эти познания о Париже?

— Я провел здесь год, создавая французское отделение одного рекламного агентства, в котором работал.

— Вы — в рекламе? Трудно себе это представить.

— Поверьте мне, я и сам не могу этого понять.

Некоторое время они шли молча. Затем Челеста обратилась к нему:

— Для вас этот год был тяжелым, не так ли?

Он был поражен точностью ее слов, но потом вспомнил, что люди бессознательно подают различные сигналы тоном своего голоса, выражением лица или жестами. Несомненно, она что-то уловила.

— Да, — подтвердил он задумчиво, — но это не имеет никакого значения для дела.