Но стратегия Сендзина включала в себя также еще одну линию, кроме уничтожения Николаса: похищение изумрудов Со-Пенга. Может, они являются связующим звеном между нами? Эх, знать бы побольше о том, что за человек был мои дед!

Он почувствовал на своем плече руку Конни и открыл глаза.

— Ник, с тобой все в порядке? — спросил Конни. — Мне показалось, что ты не дышишь.

— Кто-то идет сюда, — сказал Николас, поднимаясь. Конни бросил взгляд на лестницу.

— Не там, — ответил Николас на его немой вопрос и направился к парадной двери. Открыл ее.

— Привет, Шизей. Я Николас Линнер, — сказал он, все еще прощупывая ее с помощью своего дара тандзяна. — Но я думаю, тебе это уже известно.

Шизей смотрела ему прямо в лицо:

— Привет и тебе, мой враг. Я думала, мое сердце остановится, когда я увижу тебя. — Они говорили по-японски, инстинктивно выбрав этот язык, который позволяет общаться одновременно на нескольких уровнях.

— Заходи, — пригласил Николас.

Не поворачиваясь к ней спиной — на всякий случай — он представил ее своему другу. Конни грязно выругался по-японски.

— Ты что, Ник, спятил? Зная, кто она, ты приглашаешь ее войти в дом?

— Не думаю, что мы смогли бы ее удержать за дверью, — ответил Николас, ни на секунду не спуская с девушки глаз. — Конни, у нас совсем кончился чай.

Когда они остались одни, Николас сказал:

— Вот видишь, ты взглянула на голову Медузы, но все еще жива.

Оба они беспрестанно двигались, описывая круги по полу, с хрустом давя свои отражения в осколках зеркал.

— Обстоятельства переменились, — сказала Шизей. — Я пришла сюда не убивать тебя, и даже не для того, чтобы помогать брату.

— Тогда зачем же ты пришла? — мягко спросил Николас.

— Чтобы спасти себя, — ответила Шизей. Между ними шел не только этот разговор. Обмен словами, предложениями, паузами сопровождался разговором их сознании, которые, встретившись в центре комнаты, создали такой психический вихревой поток, что, когда Конни вошел с чаем, он почувствовал такое головокружение, что чуть не уронил поднос.

Услышав дребезжание чашек, как во время землетрясения, Николас сказал:

— Побудь с Жюстиной; Конни. Оставь чай и не возвращайся, пока мы здесь не закончим разговор.