Кроукер понимающе кивнул.

— Я должен найти его, — решительно сказал он.

Каменное Дерево внимательно поглядел на Кроукера.

— Не забудь, чему я тебя учил.

— Хорошо, а ты позаботься о Бенни, пока я не вернусь.

— С твоим другом все будет в порядке.

Кроукер уже собирался встать на ноги, когда Каменное Дерево коснулся здоровой рукой его плеча и сказал:

— Ненависть к врагу истощает попусту твои силы. Попробуй понять его.

— Один человек, «сукья», попробовал понять его и был за это убит.

Каменное Дерево поднял один кулак.

— Насилие, — сказал он и поднял вверх второй кулак, — только порождает еще большее насилие. Слушай всех и вся, но сам решай, где правда, а где ложь.

— С тех пор как я столкнулся с братьями Бонита, все вокруг только и делают, что лгут мне.

— Ты удивлен, Шагающий Ибис? Весь этот мир — ложь. Правда не в нем, а за его пределами. Существование не ограничено этим миром, который мы видим глазами. — Каменное Дерево внезапно замолчал и насторожился.

Кроукер тоже прислушался, но ничего, кроме воя ветра и шелеста листвы платана, не услышал.

— Теперь иди, — сказал Каменное Дерево и, когда Кроукер поднялся на ноги, добавил: — Ты знаешь, что он смертельно опасен. Но для тебя, Шагающий Ибис, он несет не только гибель.

Кроукер бесшумно исчез в зарослях. Через тридцать ярдов хижина Каменного Дерева скрылась из виду. Кроукер в нерешительности остановился под манзаниллой, не зная, куда идти дальше. В кромешной тьме он чувствовал себя как рыба в воде. В Нью-Йорке ему очень часто приходилось работать тогда, когда все остальные спали. И именно потому, что он не спал и работал, они могли спать еще крепче и спокойнее. Однако в привычке работать по ночам была своя отрицательная сторона — нарушались естественные биоритмы, в соответствии с которыми люди вставали по утрам, завтракали в восемь часов и к девяти уже были на работе. И чем дальше, тем сильнее становились эти отличия от жизненных ритмов других людей, и это приучило Кроукера полагаться только на себя, на свои силы. По ночам, когда дневная бесконечная суета на время замирала, он мог без помех слушать земные, а порой и внеземные пульсирующие ритмы. Кроукер не находил этому объяснения, но по ночам чувства его обострялись, и тогда он испытывал странное ощущение, как будто существовал одновременно в нескольких мирах. Сейчас, во влажной, напоенной дождем темноте он кожей ощущал близкое присутствие Хейтора, прирожденного охотника. Хищник и жертва, один на один в дикой глуши.

Порыв ветра принес приятный запах озона. Кроукер осторожно сорвал биомеханической рукой маленькое зеленое яблочко с ветки манзаниллы. Потом он бесшумно нырнул в тропические заросли.