— Что это за свет? Вон там, в небе.

Голландец даже не повернул головы. Он и так знал ответ.

— Каир горит, — сказал он ровным голосом, без эмоций, как будто был старым и уставшим гидом.

Папа снова взглянул в окно. На этот раз он увидел, что зарево было от поднимающейся к низким тучам стены огня, пылавшего не слишком далеко. Если бы сейчас был день, он бы видел пелену черного дыма, окутавшую горизонт. Казалось, что огонь растянулся на многие мили.

— Каир? Весь город? Разве это может быть?

— Пожар начался несколько часов назад. Его начал проповедник в мечети Сайида-Зейнаб. Он сказал, что этот город проклят, как Города Равнины. Аллах поставил на нем Свою печать, и он не поднимет Своей руки, пока верующие не сожгут город. Только так можно выжечь чуму — из Каира, из Египта, из наших душ.

— И ничего не было сделано? — спросил Майкл.

Голландец пожал плечами:

— Сделано? А что тут можно сделать? Да и зачем что-то делать? Такова воля Аллаха. Что нам остается?

— Но здесь живут миллионы людей, — запротестовал Папа. — Число жертв будет огромно. Правительство должно что-то сделать. Вы должны спасти всех, кого возможно.

Голландец повернулся и посмотрел на своего узника. Теперь их отношения стали ясными. Вся двусмысленность исчезла.

— Что вы нам предлагаете делать, Святой Отец?

Толпы с факелами мечутся от одного квартала к другому, поджигая дома, глядя, как пламя выжигает чуму, наблюдая Божественное очищение в действии. Кто знает? Возможно, они правы. Все зараженные и больные погибнут. Эпидемия кончится.

— А потом? Что будет с теми, кто уцелеет без воды, пищи, в антисанитарных условиях? Не вспыхнет ли новая эпидемия с еще большей силой?

— Уцелевших будет очень мало, — заявил Голландец.

Айше подалась вперед,

— Вы сами подожгли город, не так ли? — сказала она. — Вы же хотели, чтобы это произошло.

Голландец взглянул в окно.

— Такова воля Аллаха, — проговорил он.

Воля Аллаха пылала на горизонте, и ее огонь был достаточно ярким, чтобы его были видно из космоса, если бы там было кому смотреть.