– Вот и славненько: встречаю тебя в аэропорту с первым самолетом.

Крутую ознобихинскую лысину Коломнин разглядел издалека. В костюме, при галстуке, небрежно помахивающий свеженьким портфелем, Николай производил впечатление респектабельного бизнесмена, залетевшего на Кипр передохнуть после очередной успешной сделки.

– О! Кого я вижу! – не обращая внимания на насупленный вид встречающего, Коля зацвел радостью и обхватил Коломнина за плечи, обдав запахом дорогого парфюма. – Как, кстати, пахну? Только что в дьюти фри купил. Не удержался. Галстуки и классные одеколоны – моя слабость. Как увижу, так западаю. Когда-нибудь на них разорюсь. А вот ты что-то не в лице. Какие-то проблемы?

И повлек опешившего Коломнина к стоянке автомашин, на которой сгрудились десятка два новеньких «Мерседесов» с шашечками на крышах.

– Вот жируют буржуины! «Мерсы» у них за такси, – Коля небрежно подал портфель подскочившему водителю.

– Тебе-то чему завидовать? – Коломнин с хмурой иронией прошелся взглядом вдоль упитанной, «буржуинской» Колиной фигуры. – Так за державу обидно, – Ознобихин поерзал, устраиваясь на заднем сидении. – А ты молодец, что меня вытащил. Надо иногда отрываться. А то в этой пахоте жизни не видишь. Разогнешься, глядишь, а на дворе Новый год. Быстренько елку водрузил и – опять в дела. Едва убрал, смотришь – пора новую ставить. Так жизнь и пролетает от елки до елки. Пока совсем – раз и – под елку. А еще находятся чудаки, что банкирам завидуют. Нет большего проклятья, чем делать деньги. А ты-то чего мрачен, Серега?

– Не догадываешься?

– Не догадываюсь. Знаю. Но при этом, как видишь, держу лицо, чего и тебе желаю. Иначе взаимной любви у нас не получится.

– Любви? Это, конечно, неожиданное предложение. Но ты его придержи для Анри Маркус. Вот кто прямо кипит от избытка чувств. А мне только скажи: для чего ты все это сделал?

– Во-первых, не «для чего», а «почему». Потому что денег хотел, – и в досаде пристукнул кулаком по сидению. – Главное, как чувствовал, что копнешь. Надо было тебя быстренько отодвинуть от проекта. Так нет, решил – обойдется. Все суета проклятая. Из-за нее прокалываешься на ерунде. Он помотал расстроенно головой. Поймал усмешку собеседника.

– Только давай без этого дешевого презрения. Ладно? Когда мне впаривают, что я, мол, весь из себя взяток не беру, я спрашиваю: «А давали?». Легко слыть праведником, если тебя не соблазняли. А тут – три лимона. Я ведь в тот период к серьезным деньгам едва подбирался. Да и не украсть думал. Полагал – перекручу, заработаю, а там и верну Ларисе гостинчик.