Я выбралась из ванны и села рядом, не касаясь его. Иногда, сразу после того, как ardeur удовлетворится, прикосновение любого рода может зажечь его вновь, особенно если ardeur живет в обоих. Так бывало у Жан-Клода и Белль, так бывало иногда и у нас с ним.

Его глаза все еще были сплошной синевой, как полночное небо, где утонули звезды. И голос его звучал с придыханием:

— Ты научилась кормить ardeur без истинного оргазма, ma petite.

— У меня хороший учитель.

Он улыбнулся, как улыбается мужчина женщине, когда только что закончилось что-нибудь подобное, и уже не в первый раз, и известно, что не в последний.

— Ученица способная.

Я поглядела на него. Он сиял как белейший алебастр в раме черных волос, с синими-синими глазами. Складки и изгибы его тела, открытые верхнему свету, были мне знакомы и желанны, как любимая тропа для прогулок, по которой можно ходить всегда и не надоест.

Я глядела на Жан-Клода. Не красота его заставляла меня его любить, а просто — он. Это была любовь, созданная из тысяч прикосновений, миллиона разговоров, триллиона обмена взглядами. Любовь, созданная из совместно пережитых опасностей, побежденных врагов, решимости любой ценой защитить тех, кто зависит от нас, и полной уверенности, что ни один из нас не стал бы менять другого, даже если бы мог. Я любила Жан-Клода, всего целиком, потому что, если отнять от него маккиавелистские интриги, лабиринт мысли, он станет меньше, станет кем-то иным.

Я сидела на краю ванны, полоща в воде джинсы и кроссовки, глядя, как он смеется, глядя, как глаза его снова становятся человеческими, и я хотела его — не в смысле секса, хотя и это было, а во всех смыслах.

— У тебя серьезный вид, ma petite. О чем ты думаешь таком мрачном?

— О тебе, — тихо ответила я.

— И отчего же при этом у тебя такой торжественный вид?

В голосе сквозило напряжение, и я знала, хоть и не на все сто, что он думает, будто я снова решила сбежать. Наверное, он тревожится на эту тему с той минуты, как я разделила ложе с ним и с Ашером. Обычно после таких крупных зигзагов я сбегаю. Или это не зигзаг, а падение?

— Один друг, от которого я не ожидала такой мудрости, сказал, что я каждому мужчине в своей жизни что-то от себя недодаю. Он сказал, что это я делаю с целью сохранить себя, чтобы меня не поглотила любовь.

Жан-Клод ответил тщательно модулированным голосом, будто боялся, что я что-то прочту по его лицу:

— Я бы хотел поспорить, но не мог бы. Он прав.

Жан-Клод глядел на меня с тем же ничего не выражающим лицом, только вокруг глаз ощущалось какое-то напряжение, беспокойство, которое он не мог скрыть. Он ждал, когда обрушится удар, — я его приучила, что так всегда бывает.