Этой метафорической поверхности мы достигли одновременно, и наши звери вились в телах и вне их, как огромные коты, наслаждающиеся игрой меха и мышц. Это невозможно было видеть, но можно было ощутить.

Белль провела руками над нами вплотную, поглаживая бурлящую энергию.

— Tres de bon gout.

Она коснулась кожи Мики, и брызжущая энергия перебросилась на нее, заставив ее ахнуть. Мика повернулся и, я думала, снова мог бы уйти к ней, но я поймала его лицо руками, и мы поцеловались.

Поцелуй начался с касания губ, осторожных движений языков, покалываний зубов, прижатия ртов. Потом звери наши прокатились через рты, как две души, меняющиеся местами. Прилив энергии бросил наши тела друг к другу, вдавил мои ногти в руку Дамиана, сжал пальцы Жан-Клода у меня на плечах. Жан-Клод и Дамиан выгнулись, откинувшись назад, и тут же сила рванулась через них, и вырвавшиеся из двух глоток отрывистые звуки могли быть звуками и боли, и наслаждения.

Мы с Микой сцепили рты в бесконечном поцелуе, и звери будто слились в одного. Потом постепенно переплетенная энергия стала расплетаться, возвращаясь в свои дома из плоти.

Я полностью очнулась, лежа на полу, Мика свалился на меня сверху, Дамиан тоже лежал на полу, и лишь моя рука его держала. Жан-Клод сидел прямо, но тихо покачивался, будто танцевал под музыку, которая мне не слышна. Я думаю, он просто старался не свалиться, но даже это получалось у него грациозно.

Белль смотрела на нас с выражением, близким к восторгу.

— О, Жан-Клод, Жан-Клод! Какие игрушки ты себе создал!

Жан-Клод обрел голос, пока я все еще пыталась восстановить дыхание, а сердце Мики так колотилось о мою грудь, будто готово было лопнуть. Пульс в руке Дамиана стучал у меня под пальцами, как второе сердце. Никто из нас не мог бы сейчас ничего произнести — пульс мешал.

— Не игрушки, Белль. Они никогда не были игрушками.

— Все они игрушки, Жан-Клод. Просто некоторые труднее использовать, некоторые легче. Но все они игрушки.

Светящейся рукой она погладила тщательно уложенные волосы Мики. Ее энергия заплясала по его телу, вызвала у нас у всех вздох, но слабый — рефлекс вроде коленного, с которым ничего нельзя поделать. Мы лежали спокойно под ее прикосновением.

Белль посмотрела на нас сверху вниз, и хотя трудно было рассмотреть сквозь сверкающую маску, но мне кажется, она нахмурилась. Она пробежала пальцами по щеке Мики, и реакции не было. Она воззвала к его зверю, но этот зверь был сытый, сонный и довольный.

Раздался мой голос, довольно гулкий, будто из пустоты.

— Леопарды мои, Белль.

— Леопард был моим первым подвластным зверем, и я призову его.