— Комплекс вины, — мягко подсказала Джиллиан.

— Да. Ничего уж с нами, католиками, не поделаешь. Возможно, и стыд тоже примешивался. Синди была не такая. Вплоть до скорбного конца она думала обо мне, старалась меня подготовить. — Гриффин печально улыбнулся. — Ведь это именно Синди умирала, но при этом понимала, что мое бремя окажется тяжелее.

— Потому что вам придется жить, когда ее не станет.

— Я бы не задумываясь поменялся с ней местами, — тихо сказал Гриффин. — Я бы с радостью сам забрался в эту больничную койку. Взял на себя всю боль, всю изнурительную предсмертную агонию, безропотно снес смерть. Я бы сделал... все, что угодно. Но нам не дано выбирать, кому умереть, а кому остаться.

Джиллиан кивнула. Она понимала, о чем он говорит. Она бы тоже отдала свою жизнь за Триш.

— Итак, вот к чему мы пришли, — промолвила она. — Чтобы облегчить чувство вины, я отдала свои деньги сыну предполагаемого насильника. А вы отдали свои...

— Американскому обществу рака.

— Ну конечно же!

Он снова улыбнулся.

— Ну конечно.

— Давно ли умерла Синди?

— Два года назад.

— Вы все еще тоскуете по ней?

— Постоянно.

— Я тоже никак не приду в себя после потери Триш.

— Такие раны быстро не заживают.

— Она была мне не просто сестрой. Триш была моим ребенком. Я обязана была ее защитить.

— Взгляните на меня, Джиллиан. Я могу выжать груз, равный собственному весу, пробежать милю за пять минут, умею стрелять из высокомощной винтовки и с легкостью вырубить, пожалуй, любого мерзавца в этом штате. Но я оказался не в состоянии спасти свою жену. Я не смог спасти свою жену.

— Человек не может бороться с раком.

Гриффин пожал плечами: