Он обошел машину сзади, запер багажник и сам сел за руль.

— Мне казалось, его имя Ганс, — сказала я, когда он повернул ключ в зажигании и проверил подачу бензина.

— Чье имя? — удивился Вольфганг.

Он вывел машину из-под дерева и, проехав по газону, осторожно вырулил на подъемный мост.

— Того, кого ты только что назвал Клаусом, — сказала я. — Вчера вечером, когда твой сторож догнал нас в винограднике, ты сказал мне, что его зовут Гансом.

Я не сочла нужным упоминать, что в любом случае испытывала подозрения насчет того парня.

— Ну да, все верно, Ганс Клаус, — сказал Вольфганг. — В здешних краях обычно принято называть таких людей по фамилии. Но возможно, вчера вечером я сказал иначе.

— А ты уверен, что его зовут не Клаус Ганс? — спросила я. Вольфганг приподнял брови и взглянул на меня с недоумевающей улыбкой.

— Это что, допрос? Боюсь, я не привык к этому, хотя могу заверить тебя, что точно знаю имя собственного слуги.

— Ладно, — уступила я, — Тогда что ты можешь сказать насчет собственного имени? Ты даже не упомянул мне, что был такой реальный человек по имени Каспар Хаузер.

— Но я думал, ты уже знаешь об этом, — сказал он, двигаясь вниз по склону между виноградниками. — Дикарь из Нюрнберга, так его называли. Легенды о Каспаре Хаузере ходили по всей Германии.

— Теперь-то, разумеется, знаю: я прочла о нем в энциклопедии, — сказала я. — Хотя ты пытался внушить мне, что тебя назвали в честь библейского волхва. Может, ты знаешь об этом Каспаре Хаузере больше меня, но, насколько я поняла, он прославился в основном благодаря его темному прошлому и необъяснимому убийству. Странно, что кому-то захотелось обременить ребенка таким славным наследием.

Вольфганг рассмеялся.

— Кстати, вчера я и сам вспоминал его! Меня потрясла история Дакиана о семи скрытых городах Соломона. Я подозреваю, что Каспар Хаузер и сам Нюрнберг связаны с теми городами, а возможно, также с Адольфом Гитлером и теми священными реликвиями, которые он искал в Мельке. Я собирался поговорить об этом вчера вечером, но слишком увлекся… другим занятием. — Он улыбнулся. — Послушав Дакиана, я пришел к выводу, что все это связано с Hagalrune.

— Hagalrune? — переспросила я.

— Hagal в переводе с древнегерманского означает «град», в смысле «ледяная дробь». Понимаешь, это один из двух важных символов могущества арийцев: огонь и лед, — пояснил Вольфганг. — А свастика в далекой древности символизировала власть огня. Ее резные изображения украшают многие восточные храмы, о которых говорил Дакиан. Но еще важнее то, что Нюрнберг — город, где впервые появился этот Каспар Хаузер, — считается абсолютным геомантическим центром Германии: три пересекающиеся силовые линии Европы и Азии образуют руну Hagal, соединяясь в Нюрнберге в некий энергетический котел.