Насколько нам было известно, Кыштымскую катастрофу 1957 года вызвала свалка ядерных отходов, уподобившаяся неуправляемому действующему реактору и загрязнившая около четырехсот квадратных миль — грубо говоря, это размеры Манхэттена, Джерси-сити, Бруклина, Йонкерса, Бронкса и Квинса, то есть района со стопятидесятитысячным населением.

Советы успешно скрывали эту «ошибку» почти двадцать лет, несмотря на то что им пришлось эвакуировать людей из этого района, отвести от него речное русло и закрыть все подъезды. Все выплыло наружу лишь в семидесятых годах благодаря эмигрировавшему на Запад советскому ученому. Но в новой атмосфере гласности и сотрудничества в ядерной области, когда они целую неделю с чистой совестью говорили обо всех недостатках, вопрос Кыштыма почему-то ни разу не обсуждался в наших напряженных совещаниях. Мне вдруг показалось, что Вольфганг хотел сказать о чем-то важном.

— Может, ты считаешь, что кыштымский «случай» на самом деле был не случайным? — спросила я.

Вольфганг остановился и с улыбкой посмотрел на меня в этом почти сюрреалистическом ночном освещении расцветающей парижской весны.

— Отличная догадка, — сказал он, кивнув головой. — Хотя те, кто в итоге пострадал от этого несчастья, возможно, даже не догадываются об ужасной правде. Кыштым находится на Урале, неподалеку от Екатеринбурга и Челябинска, двух городов, в которых и по сей день активно проектируют и изготовляют ядерные боеголовки и куда нас с тобой так и не пригласили, разумеется по причинам безопасности. Но что, если на самом деле в Кыштыме не было никакой мусорной свалки этих двух городов? Что, если критическая ситуация сложилась вовсе не случайно, как все полагали? Что, если вместо этого проводились запланированные эксперименты, которые вышли из-под контроля?

— Не думаешь же ты, что даже во времена самых страшных репрессий Советское правительство решилось бы провести какие-то ядерные испытания в населенной зоне? — сказала я. — Они же не полные идиоты!

— Я вовсе не имел в виду испытания ядерного оружия, — загадочно сказал Вольфганг, поглядывая на другой берег реки.

Он протянул руку к струящимся темным водам Сены.

— Более ста лет назад, — сказал он, — здесь любил купаться молодой Никола Тесла. Он прибыл в Париж из Хорватии в тысяча восемьсот восемьдесят втором году и начал работать в компании Эдисона в Париже, потом перебрался в Нью-Йорк, чтобы работать у самого Эдисона, с которым вскоре крупно поссорился. Наверняка ты знаешь, — добавил Вольфганг, когда мы продолжили нашу прогулку, — что Тесла наизобретал массу всяких полезных вещей, на которых впоследствии многие другие сделали себе имя и состояние. Он не только изобретал и проектировал, но, как правило, даже сам изготавливал такие устройства, как беспроволочные передатчики радиосигналов, усовершенствованные паровые турбины, телефонные усилители, трансатлантические линии связи, управляемые самоходные механизмы, приборы с дистанционным управлением, преобразователи солнечной энергии. И это лишь малая часть его открытий. Говорят также, что он изобрел «антигравитационные» устройства, которые обладали известными ныне свойствами сверхпроводимости, и вызывающий бурную полемику «смертельный луч», способный подбить летящий самолет посредством одного лишь звука. Ходили слухи, что ему даже удалось изменить погодные условия во время его нашумевших тайных опытов, проведенных в Колорадо-Спрингс в тысяча восемьсот девяносто девятом году.