Его унижение увенчала месяц назад фотография в газете – Эйлин Хигарти, избранная почетным членом колледжа, который закончили они оба. Подпись – «Блестящая Эйлин Хигарти, женщина-адвокат, украшение выпуска...».

Как будто он не учился в том же самом выпуске!

Теперь он был отрезан от прошлого – старых обязательств, кредитных карточек, закладных, прежнего уважения, прежней чести. Эйлин с клинической точностью отвела от него неприятности, которыми грозило банкротство. Как она справилась с долгами, он понятия не имел. И не хотел иметь.

Ох, милостивый Господь, творящий чудеса, выпусти из зубов мой хвост! Освободи меня. Останови казнь. Дай мне свернуть на углу...

Баз выдержал сражение с земным притяжением, поднялся на ноги и поплелся в ванную. Он стоял, покачиваясь, над чашей унитаза, безуспешно пытаясь помочиться, не набрызгав на пол, и думал, что действительно должен показаться врачу. В Лукайе есть хороший специалист, которому не нужно ваше настоящее имя – мистер Джонс, и все. Доктор скажет – тщательное обследование и месяц подальше от карточных столов. От шелеста раздаваемых карт. Этот шелест, мистер Джонс, разрушает ваши центры восприятия реальности. Отторгает вас от земной телесной оболочки. Вы привыкли определять себя в качестве врача, мужа, отца – теперь вы вонючая груда гниющей плоти, сохранившая целыми пальцы, чтобы было чем переворачивать карты.

Он взглянул на часы, встроенные в большой телевизор. Только полседьмого. Сегодня он должен попасть в казино пораньше, как только Алекс, помощник менеджера, откроет двери. Он потрусит к окошку кассира и сунет туда торопливо заполненный чек на пять тысяч долларов. Кассир, Илайн, улыбнется и скажет: «Доброе утро, доктор Эйлер». А может, это будет Дениза, англичанка, которая называет его «любовь моя».

Горстка фишек наверняка кончится к ленчу. Если сильно повезет, ему удастся растянуть ее до конца дня. Но уже к ленчу он будет знать, наступил ли поворотный момент. Никто даже не слышал о такой затяжной полосе невезения, как у него. Все законы средних чисел, все шансы на его стороне.

Он закрыл глаза и попытался справиться с лихорадочной дрожью. Это может случиться сегодня. Он поднялся, снова поплелся в ванную и встал под душ. Да. Почему не сегодня? Что он сделал такого, чтобы наказание продолжалось? Эй, Баз, сказал он себе, ежась под струйками воды, вся история науки – это «почему нет?» вселенского масштаба. Каждый, от Архимеда до Эйнштейна, задавал себе этот вопрос.

Он обнаружил, что снова стоит на коленях. Вода каскадами обрушивалась сверху, фарфоровый край ванны немилосердно резал колени.