– По ходу или против движения?
– Против. Я стоял на улице.
– Вы находились вне патрульной машины? Если я вас правильно поняла, полицейский, вы не пользовались радаром, вы не следовали за моим подзащитным в патрульной машине, вы даже не находились в патрульной машине, а стояли на углу улицы, когда увидели, как мимо вас пронесся автомобиль?
– Да.
– И вы без помощи приборов, на глазок, всего через девять месяцев после окончания полицейской академии, смогли определить, что этот черный автомобиль идет на скорости, примерно на пятнадцать миль превышающей допустимую?
– Да. Да, смог. Он выезжал и снова вставал в поток движения. Он создавал аварийную ситуацию на дороге.
«Это прямо из учебника», – подумала Си-Джей.
– А почему вы в тот момент не сидели в патрульной машине?
– Я пытался разнять двух ребят, которые подрались, потому что один другого как-то обозвал.
– И вы забыли про эту драку, в результате которой могли пострадать люди, уселись в патрульную машину, которая смотрела в противоположную от Вашингтон-авеню сторону, и что сделали?
– Я, э-э-э, последовал за вашим подзащитным к дороге на насыпи.
– А как вы оказались на Вашингтон-авеню, чтобы следовать за моим клиентом на дорогу на насыпи?
– Я поехал по Шестой улице к Коллинз, а потом назад по Пятой, и с Вашингтона на дорогу на насыпи.
– Значит, вы вначале поехали по Шестой в противоположном направлении и, как я предполагаю, потеряли из виду моего подзащитного, превышающего скорость?
Чавес кивнул.
– Пожалуйста, говорите в микрофон, полицейский Чавес, потому что секретарь суда не может записать в протокол ваш кивок.
– Да. Все правильно. Я потерял его из виду. Но я снова его увидел. Сразу же. Тот же автомобиль, с тем же номером, на дороге на насыпи.
При этих вопросах Чавес не только испытывал дискомфорт, но он еще и начинал ненавидеть Лурдес Рубио. Его ответы звучали напряженно, резко.
– Он опять шел с превышением скорости?
– М-м-м, да. Да, шел. Если я правильно помню, то он шел на скорости миль шестьдесят – шестьдесят пять в зоне, где допустимы пятьдесят.