— Это значит, что с меня достаточно, Дон. Я не могу больше этим заниматься. Я не могу больше сообщать тебе имена детей, которые уходят из гостиницы. Я не могу больше называть тебе тех, у кого нет семьи, чтобы ты мог использовать их в своих фильмах. Я хочу выйти из игры.

Невилл смотрел на нее, все больше раздражаясь.

— Это только дело времени, полиция зацепится за ниточку, — продолжала она. — И ниточка приведет к тебе. Они найдут нас обоих. И что тогда?

— Ты просишь, чтобы я прекратил делать фильмы, да? — резко спросил он. — Ты просишь ликвидировать дело и отказаться от денег, которые мы с этого имеем?

— Вы убили шестерых. Сколько их будет еще?

— Это что, приступ угрызений совести? — Он иронически хмыкнул. — Слишком поздно, Эмма. Слишком поздно выходить из игры. Ты так же глубоко завязла, как и я. — Он схватил ее за руки и притянул к себе. — Ты сообщала нам имена детей из твоей гостиницы. Ты выдавала нам этих детей. И не пытайся оправдываться. Ты прекрасно знала, чем я занимаюсь. Ты согласилась помогать нам. И ты помогла мне избавиться от того мертвого ребенка, не забывай об этом. Ты так же глубоко завязла, как я и Эдди Катон. — Он отпустил ее руку. На запястье остались белые следы.

Эмма с тоской посмотрела на Невилла.

— Я не пойду в тюрьму, Дон, — произнесла она шепотом. — Я не могу.

— Никто не пойдет в тюрьму, — сказал он, — потому что никого не поймают. Даю тебе слово.

Она опустила голову, но Невилл нежно взял ее за подбородок и посмотрел ей в глаза.

— Никто в тюрьму не пойдет, — повторил он.

Она нежно дотронулась до его щеки.

— Ты любишь меня, правда? — спросил он.

Она кивнула.

— Тогда положись на меня.

Он притянул ее к себе и поцеловал. Их тела тесно прижались друг к другу.

Так что же мне делать, черт побери?

Райан беспомощно сидел в машине, его рука нервно сжимала пистолет. Как легко сейчас затащить Невилла в машину и заставить его показать, где спрятана Келли.

Келли.