— Томми видел его там год назад.

— С кем он был связан? Каким образом они встречались?

Аркадию удалось утаить от Петера имя Макса, потому что от Макса был всего один шаг до Ирины. «Было бы ужасно, — подумал он, — если бы все мои усилия завершились лишь тем, что она оказалась бы втянутой в расследование Петера».

— Зачем им понадобилось встречаться? — спросил Петер. — Что, Томми хотел поговорить с Бенцем о войне?

— Уверен, Томми говорил ему об этом. Он расспрашивал людей, потому что писал книгу о войне и был одержим этой работой. Его квартира похожа на военный музей.

— Я там был.

— И что вы думаете на этот счет?

Глаза Петера выражали готовность к действию, словно он по радио подзарядился энергией. Он достал из куртки ключ.

— Думаю, нам следует еще раз посетить этот музей.

Две стены комнаты были разрисованы свастиками. Третью целиком закрывала карта вермахта. На полках красовалась собранная коллекция противогазов, жестяных моделей танков, колпак от колеса автомашины Гитлера, разные боеприпасы, ортопедический ботинок Геббельса. Часы в виде орла, стрелки которых показывали двенадцать.

Петер сказал:

— Я уже был здесь. Вошел и вышел. Обычно мы не осматриваем квартиру жертвы автокатастрофы.

На столе, где во время вечеринки стоял торт с Берлинской стеной из леденцов, теперь была пишущая машинка, лежали листки с записями, бумага и карточки для картотеки. Петер побродил по квартире, сфокусировал полевой бинокль, примерил нарукавную повязку и эсэсовскую фуражку, словно актер, предоставленный в реквизитной самому себе, и взял в руки каску. Ту самую, которую в тот вечер надевал на себя Томми.

— Увы, бедный Йорик! Я знал его.

Он положил на место каску и взял слепок зубов.

— Зубы Гитлера, — сказал Аркадий.

Петер открыл челюсти слепка.

— Зих хайль!

У Аркадия мурашки пробежали по коже.