– А вы не могли бы написать, что анонимный полицейский офицер из Лос-Анджелеса поделился с вами информацией?

– Анонимный информатор? Наверное, это возможно, но у нас и так не слишком веские улики. А ссылка на конкретного детектива их заметно подкрепит.

Если он доберется до Дюрана, то только благодаря мне. Ирония ситуации меня обожгла.

– Могу я как-то убедить вас подождать еще несколько дней?

– Боюсь, что нет.

– Вы не можете дать мне еще пару дней, чтобы мы попытались найти его в Лос-Анджелесе?

– Я потеряю время. А как только у меня будет ордер на арест, мои люди начнут его искать.

– Но едва ли он в Бостоне.

– А откуда вы знаете?

Я могла сослаться только на свои инстинкты.

– Потому что воздух здесь все еще отвратительный.

В конце концов мне все же удалось выпросить несколько дней, чтобы попытаться взять Дюрана. Размеры награды росли по мере того, как семьи исчезнувших детей присоединялись к публичной охоте. Как и следовало ожидать, количество звонков резко увеличилось. Постепенно это превратилось в кровавый спорт: кто сумеет отработать наибольшее количество ложных звонков за один день? Обычно победу одерживали Эскобар или Спенс, мастерски умевшие проводить допросы и моментально добиравшиеся до сути.

Мы вновь усилили патрулирование аэропортов и гостиниц, поскольку не могли придумать ничего другого, а ужесточение мер безопасности после атак террористов облегчило нам задачу. Однако мы не слишком рассчитывали, что найдем Дюрана таким способом; он мог без особых проблем снять дом под чужим именем или нанять самолет для чартерного рейса, обойдя тем самым обычные проверки в аэропорту. Он так и не появился у себя дома или в студии, хотя его служащие продолжали приходить и уходить. У нас не было законного повода их задержать, но мне ужасно хотелось собрать их в участке и хорошенько встряхнуть. Они являлись его компаньонами, возможно, даже сообщниками – естественно предположить, что один из них или даже несколько вовлечены в похищения детей, но у нас не имелось, никаких доказательств их причастности.

Нам оставалось только одно: ждать, когда он всплывет на поверхность.

Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда я собиралась идти домой. Я привела в порядок стол и уложила бумаги в портфель. Ключи от машины были зажаты у меня в руке, когда ожил ящик Пандоры, стоявший на моем столе.

Звонок был из тех, что я называла «только не поднимай трубку», – пронзительный, злобный и долгий, у меня даже дрожь пробежала по спине. Я взяла трубку и услышала голос дежурной.

– Это девять один один, но тот, кто позвонил, хочет говорить именно с вами, – скептически сказала она.