Я прыгнула на него. Десяток рук схватили меня. Дюран смеялся, выл и кричал одновременно. Я отчаянно пыталась вырваться, но меня держали крепко.

– Отпустите меня, – завопила я.– Я его прикончу, я его пристрелю, я...

Дюран завыл еще громче.

– Она мне угрожает, она сделает мне больно...

Кто-то сумел найти выключатель, и помещение залил яркий свет. От неожиданности я перестала сопротивляться. Через несколько минут меня посадили на заднее сиденье патрульной машины. Эркиннен уселся рядом со мной. Я услышала, как щелкнул ремень безопасности, заработал двигатель, и мое сознание отключилось, я перенеслась в далекие смутные сферы, где с ребенком не могло произойти ничего плохого. Они все доделают без меня.

Чудовище по имени Уилбур Дюран положили на каталку, зафиксировав при помощи множества ремней, и под двойной охраной отвезли в больницу. Детективы Фрейзи и Эскобар поехали вмести с ним. Позднее я обо всем прочитаю в отчете, но сейчас могла легко представить, как все происходило.

Спенс склонился над Дюраном, его лицо находилось всего в нескольких дюймах от его лица, он шипел: «Ты имеешь право хранить молчание, подонок, но можешь говорить, мне все равно, поскольку я намерен прибить твою задницу к стене, что бы ты ни делал».

А Эскобар будет делать вид, что пытается оттащить его в сторону, в очередной раз играя в « хорошего полицейского», хотя все прекрасно понимали, что если кому-то и удастся вытянуть что-то из Дюрана, то лишь исповеднику. А потом, в больнице, врачи заберут его у нас, поскольку его нельзя будет беспокоить по медицинским показаниям, ну а еще через несколько часов появится Шейла Кармайкл с бесконечным списком причин, по которым мы не имеем права задавать ему вопросы. Несмотря на то что Дюран потерял много крови, его жизни ничто не угрожало, он получал кровь – впрочем, не вызывало сомнений, что его удар слева уже никогда не будет прежним, впрочем, теперь это не имело особого значения. В тюрьме нет кортов – наверное, их не найдешь и в аду.

Позднее все, кто ехал с ним в машине скорой помощи, рассказывали, что он сохранял ясность сознания и отвечал на угрозы Фрейзи злобной вульгарной бранью. Ему больше не нужно было скрывать чудовище, обитавшее в его разуме. Все личины исчезли; он остался голым, отвратительным Уилбуром Дюраном, наслаждавшимся своими последними мгновениями свободы, когда он с омерзительными подробностями излагал прелести содомии с детьми и делился восторгами Потрошителя.

Фрейзи хотелось побыстрее обо всем доложить мне.

– Дюран кричал, что его сестра вытащит его, после чего он найдет наших детей и выпотрошит их, а потом – мой Бог! Я даже не могу повторить, что он грозил с ними сделать. Рядом с ним нормального человека начинает тошнить.