Его мускулы болят от усталости и обезвоживания.
Его спина горит от осыпавшей ее картечи.
Его руки и торс до крови исполосованы травяными лезвиями.
Его лицо покрывает гудящий ковер из москитов.
Его промежность и бедра загадочным образом зудят.
И это лишь физические мучения. Но и негативные эмоции тоже переполняли Чаза Перроне.
Тринадцатимиллионное наследство, о котором он мечтал, оказалось садистской шуткой.
Жена, которую он пытался убить, осталась в живых и направляется в полицию.
Подружка, в которую он стрелял с аналогичными намерениями, выжила и помогла его похитить.
Человек, с которым они так взаимовыгодно сотрудничали, обернулся против него и приказал его пристрелить, как захромавшую лошадь.
И теперь Чаз, грязный, мокрый и унизительно голый, сидел, заблудившийся и беззащитный, в болотах, которые ненавидел больше всего на свете.
«Неужели я это заслужил? – думал он. – Неужели?»
Он провел указательным пальцем по голени, снимая грязь, словно шоколадную глазурь. Поднеся ее к носу, он не обнаружил никакого ядовитого или мерзкого запаха. «Даже если в этом дерьме полно удобрений, что с того? – думал Чаз. – Ради Христа, это всего лишь грязь. Я же не забивал прикладом каких-нибудь детенышей гренландского тюленя».
Серебро луны окрасило пейзаж в голубоватые тона. Что-то где-то громко хрустнуло. Чаз Перроне подтянул колени к груди и тихо нашарил булыжник. Очередной аллигатор зарокотал в ближайшем озерце:
Тридцать два
Тридцать два