Девятнадцать

Деменсио потратил весь день, раскрашивая остальных черепах Джолейн. Без надежных библейских архивов было сложно найти тридцать три разных портрета, чтобы скопировать их на черепашьи панцири. Ради экономии времени Деменсио выбрал характерное для всех святых выражение лица, лишь слегка варьируя детали от черепахи к черепахе.

Когда рептилии уже сохли, Триш ворвалась в дом с криком:

– Четыреста двадцать долларов!

Брови Деменсио затанцевали – чума, а не посещение!

– Они просто влюблены в этого малого, – сказала жена.

– В Синклера? Моя теория? Скорее в апостолов.

– Милый, во все сразу. Он, плачущая Мария, черепахи… Каждый находит свое.

Так оно и было – Деменсио никогда не видел настолько очарованной группы паломников.

– Только подумай, – сказала Триш, – сколько мы сможем собрать вчистую – за рождественскую-то неделю. Когда, говоришь, Джолейн возвращается?

– Когда угодно. – Деменсио начал закручивать бутылочки с краской.

– Она же сможет одолжить нам черепах на праздники!

Надо сказать, у Триш была гигантская вера в человечество.

– Одолжить или сдать в аренду? – спросил Деменсио. – А если и так, с ним-то что делать?

– С Синклером?

– Долго он в этих покрывалах не протянет. Завтра того и гляди начнет демонстрировать член старым леди.

– Пойди и поговори с ним, – сказала Триш.

Деменсио напомнил, что почти не понимает того, что вещает Синклер.

– У него язык будто с катушек слетел.