– Нет. Пальто я раньше снял, еще прежде чем ее перетаскивал. Немного крови на рубашке было, но рубашку я выбросил. Я много чего повидал, ребят здешних и застреленных, и раненных, всех в крови. Меня этим не прошибешь. Но с ней – дело другое. Как бы я жил без нее все эти годы? Она помогала мне, поддерживала, когда унывал, если что не так, если у меня мозги зашкаливало с ребятами, и вообще, она помогала держаться на плаву – позвонишь ей, бывало, и сразу все прояснится, отступит. Мы с ней всегда были вместе, заодно, понимаете? Что бы ни случилось, она всегда была рядом. И в больнице, и раньше, еще до того, как я в первый раз в тюрьму угодил. И тогда вот я думал, что надо ей все это рассказать, поделиться, а поделиться не мог. Она знала меня, как никто, и теперь лежит мертвая, и я ничего, ничегошеньки не могу с этим поделать! Я магазин взял, в кармане у меня свеженькие семь сотен, и я примчался к ней, а сделать ничего не могу! И я как взбесился, до того я зол был на эту сволочь, кто все это сделала! И не только на него, а рикошетом, ей-богу, на всех них. Я ведь знаю, из-за чего все случилось. Родные этого парня ее невзлюбили. Думали – замарашка, девка грязная, не пара их мальчику! Из трущоб, да там и осталась, не сумела выбраться. Мне ли не знать, у меня брат на почте работает, так я для него ничто. Он в мою сторону и не глядит! Едва я увидел ее, как сразу усек, почему ее кокнули. Нюхом почувствовал. И на стенку полез от бешенства. Они побоялись, что она испортит все их мальчику.

– Кто побоялся?

– Господи, едрена вошь, кто же еще, как не мэрова родня, а кто точно, уж не знаю! Да кто угодно – их там пруд пруди, заполонили все, среди них всякие попадаются, и с ними шутки плохи. Вот взять хотя бы… – Каротерс сжал кулак и потряс им в воздухе, но энергии высказать угрозу до конца ему не хватило.

– Наверное, Даррил был очень в нее влюблен.

– Да, был, что ж удивительного? Она была ангел божий, понятно? А против него самого я ничего не имел. Ничего личного. Даже уважал, если на то пошло. Только когда я услышал его шаги, может быть, полчаса спустя, я обо всем этом позабыл. Да, позабыл! А помнил только, что это из-за него ее убили. Что он должен был ее защитить, образумить своих родных. Так что в смерти ее он виноват. Он был на кухне, и я выждал несколько минут. А потом вошел и пульнул в него. Не удержался. Он так и не понял, кто это и что. А это был я. Да, это я его убил, я не собирался никого убивать, не рассчитывал ничего заранее. Но я так разъярился от того, что произошло, и когда увидел ее мертвую, так взбесился от всего этого, от всей несправедливости, от того, что ее изводили и жизни ей не давали и не пускали, и это несмотря на всю болтовню о том, что черные теперь имеют шансы и работу получить, и вообще, что с дискриминацией пора кончать, болтовню, в которую никто толком не верил, и вот те же люди, что болтали, сами все и подстроили. Ну да: они такие, не ей чета, и я как подумал…