Снаружи расположилась со своим бесплатным супом благотворительная церковная кухня – служители топотали и хлопали руками, согреваясь в этот холодный снежный вечер; новички-небоскребы терялись в низкой и плотной белой завесе метели.
Температура падала, снегопад, судя по прогнозам, должен был продлиться всю ночь. Мэр, горевший желанием проявить сострадание, отдал распоряжение полиции и городским социальным службам расчистить улицы и на ночь поместить бездомных в муниципальные учреждения. Там под бдительным оком полиции они смогут переночевать среди письменных столов и скоросшивателей, но в тепле. Дженис в эту ночь включит свой керосиновый обогреватель, придвинет его к постели, и лицо ее, спящей, осветят мягкие красноватые блики. Он мог представить это себе совершенно отчетливо, помня, как засыпала она перед камином в их доме. Но керосиновый обогреватель беспокоил его. Он мог упасть, перевернуться и стать причиной пожара.
Вечером, также в поисках тепла, он поехал домой на метро. Он спустился по ступенькам, и холод, преследуя его, проникал в каждую клеточку тела, охватив его всего. Он ускорил шаг, бросил мелочь в прорезь турникета, повернул его, сел в поезд. За ним в вагон влезла группа долговязых черных подростков – байкерские шапчонки, огромные кеды, бесформенные балахоны, из портативных магнитофонов несется ритмичный, будоражащий рэп – возможно, будущие Каротерсы, а может, и просто безобидные юнцы. Но слава богу, что существует дорожная полиция. Вагон нырнул в туннель и помчался с гулким оглушительным грохотом и быстротой, с какой мчатся в пустоте. Одни пассажиры, словно загипнотизированные пронзительным шумом, разворачивали газеты, другие курили тайком, стряхивая пепел прямо на пол, большинство же просто осовело глядело в пространство, полуприкрыв веки, приоткрыв рот, не обращая внимания ни на что в этом мчащемся как вихрь вагоне. Питер, изо всех сил тоже пытавшийся не думать ни о чем, особенно о жене, повернул голову, разглядывая встречный поезд; поезд был совершенно такой же, как и тот, на котором ехал он, и вереница расплывчатых лиц в окошках могла бы включить и его собственное.
Вот он и дома. Он проверил дверь подвала и все окна первого этажа, подгоняемый адреналином усталости. Может, стоит переменить замки на какие-нибудь похитрее, установить систему сигнализации. Камеры слежения за движущимися предметами на всех этажах. Приедет Кассандра – ну и что? Он осмотрел с фонариком двор – нет ли следов, но обнаружил лишь крохотные отпечатки лапок какой-то проголодавшейся птицы. И все же кто-то мог влезть, мог следить за ним, возможно, далее и полиция. Хотя полицейские иногда и совершают ошибки, в целом тайный сыск там поставлен хорошо, налажен. Приедет Кассандра, и он получит деньги. Ему надо поделиться с кем-то своими страхами, объяснить их, сопоставить с реальностью вместе с кем-нибудь, кому он доверяет. На работе довериться некому. Надо бы позвонить матери, узнать, как она там. Но он сердит на нее, на обоих родителей слишком сердит, чтобы звонить. Зачем он оставил на работе свои папки? Нет, это было правильно: он словно бы демонстрировал коллегам, что доверяет им, не подозревает их в том, что они могут подсматривать, вынюхивать, проверять. Он представил себе, как Хоскинс, выждав, когда все уйдут, роется в столе Питера. Не найдет ли он там телефона Винни? Хоскинс достаточно умен, чтобы понять, что лучший способ что-либо спрятать – это выставить напоказ, и что Питер так бы и сделал. Понимать того, кто понимает тебя. Нет, решил он, что за глупость! Хоскинсу есть о чем подумать и без него. Как и Берджеру, с каждым днем ведущим себя все страннее и страннее, с этим его носом, который он то ковыряет, то шмыгает им. Может, поговорить с отцом? Пожалуй, только это лишь утвердит родителей в мысли, что, помогая Дженис, они поступали правильно, а как раз этого от них он вовсе не хотел.