Я прошла к выходу из отеля по другому коридору. Когда-то давно эта часть гостиницы была выкрашена в легочно-розовый цвет, косяки дверей и панели – в почечно-красный; все здесь имело цвет внутренностей, который время совместно с плесенью и грибком превратили в цвет распада и гниения, столь часто обнаруживаемый при вскрытии умерших от рака.

Когда я проходила через первую комнату, мне показалось, что я слышу какой-то звук. Кроме изредка доносившегося поскребывания крыс и шороха тараканов теперь я отчетливо слышала жужжание в воздухе, что предшествует хлопку перегоревшей лампочки. На полу в комнате было выломано несколько досок, поэтому я ухватилась за дверной косяк, чтобы случайно не провалиться, и стала всматриваться в темные углы помещения. Но смогла разглядеть лишь пустую комнату, заполненную всяким хламом и мусором, и чуть дальше – вход в то, что во времена расцвета, вероятно, служило гардеробной. Жужжание доносилось именно оттуда.

Я отняла руку от дверного косяка и обнаружила, что она стала липкой и приобрела темно-бордовый цвет. Вначале я подумала, что это краска. На балконе моей лондонской квартиры растет рододендрон такого же цвета. Но кому придет в голову красить двери в заброшенном отеле? Я сделала шаг в темную комнату и стала двигаться вдоль стен по направлению к гардеробной, говоря при этом в микрофон, чтобы хоть немного успокоиться. Я пыталась в точности запечатлеть все детали. Собственный голос казался мне чужим, словно закадровый голос в кино:

В объективе камеры липкие темные брызги на полу и две параллельные отметины, смешанные со следами в пыли, ведущими в темноту к обломкам частично обрушившейся крыши. На куче обломков сидит крыса, чем-то обеспокоенная. Она поднимается на задние лапки и шипит на высокую зеленоглазую женщину, приближающуюся к ней, и убегает. Жужжание становится громче. Это – мухи.

В том месте, где мухи особенно густо скопились над кучей хлама, виднелось что-то тошнотворное, источающее сладковатый запах. Я наклонилась и сняла несколько кирпичей, при этом в воздух поднялась туча мух.

На какое-то мгновение я ощутила во рту привкус непереваренного бутерброда с джемом, отвернулась и сплюнула. После этого все-таки заставила себя снова повернуться и взглянуть на мешанину из окровавленной плоти, кусков костей и белого хряща, который когда-то был человеческим лицом. Убийца не позаботился по-настоящему спрятать тело жертвы. Но зачем-то отрубил кисти обеих рук. Так же, как тому загадочному трупу в «Ледяном доме», вспомнила я рассказ служителя на студии. И тут же задалась вопросом: а у этого не было ли золота в карманах? Здесь кровь значительно более свежая, чем кровь в ванне.