— Может быть, в Редьярд, ввести в курс своего клиента, или в окружную больницу с той же целью к Эрно, если тот еще жив. Я слышала, ему стало хуже.

Ларри отпустил саркастическое замечание по поводу здоровья Эрно, потом спросил, зачем он вообще понадобился, неужели у Артура не было иной линии защиты в суде? Мюриэл пожала плечами. Сейчас ее, видимо, гораздо больше интересовало, как Старчек догадался, что Луизе угрожал Ромми.

— Я все время задавался вопросом: что на уме у этой женщины? — сказал Ларри. — Женевьева добрая душа. Обычно у людей лучше средних существуют благородные причины, чтобы скрывать правду. Я понял ее так: она считает, что Луиза мертва, тут уж ничего не поделаешь, значит, нужно сделать все возможное для ее дочерей. А это означает сокрытие правды не только потому, что «Транснэшнл» может лишить их пенсии, но и чтобы сберечь доброе имя Луизы. Если сказать, что ей угрожал Ромми, то нужно объяснить почему. Теперь об этих билетах узнает весь мир, в том числе и дочери Луизы Ремарди.

Они вышли из лифта в вестибюль, там было светлее. Мюриэл загорела, глаза ее сияли. Ларри видел, что они светятся победой. В счастливые минуты, с легкой душой Мюриэл бывала самой привлекательной на свете женщиной. И теперь она была счастлива, особенно с ним.

— Ларри, ты молодчина.

Она лучезарно улыбнулась ему, обнажив маленькую щель между передними зубами. Это заявление тронуло его, что вызвало сильную досаду. Может, если бы они с Мюриэл поженились десять лет назад, то теперь грызлись бы, как половина супружеских пар. Но ему хотелось всегда недосягаемого, и после Атланты он постепенно смирялся с тем, что никогда не сможет выбросить Мюриэл из сердца.

Мысли Ларри о Мюриэл неизменно связывались с представлением о судьбе. Она твердо верила, что существует некий План, в котором ей уготована роль. В ее обществе он всегда находился под властью этого убеждения. С утратой Мюриэл ощутимее всего была утрата веры, что его ждут великие дела.

Дождь лил как из ведра, но Мюриэл все-таки удалось остановить такси. Ларри оставил свои вещи у нее в кабинете и сел в машину рядом с ней. По пути она спросила его, кому из журналистов сообщить о произошедшем. У нее до сих пор находилось время для теленовостей. Позвонила по сотовому телефону Стенли Розенбергу на пятый канал. Потом Дубинскому в «Трибюн»:

— Стюарт? Сегодня у меня есть заголовок для завтрашнего материала: «Свидетельница: Гэндолф сказал, что убьет одну из жертв бойни Четвертого июля».

Ларри чувствовал себя менее оживленным. Возможно, близость Мюриэл сказывалась на его настроении. Но во время допроса Женевьевы он отбросил много вопросов, которые теперь не давали ему покоя. Прежде всего нужно было быть ослом, чтобы не выйти на кравшую билеты кассиршу. Потом он вспомнил, что сбило его с толку.