Вещь, которую ему не следовало делать ни в коем случае — ну, в действительности таких вещей было две, но первое, что нельзя было делать, — это возвращаться обратно, когда этот япошка что-то там пробормотал — не важно что. Важно то, что тем самым Джейсон совершил непоправимую глупость. Он должен был просто идти туда, где стояла Кимо — к дверям халупы, схватить ее и преспокойно затащить вовнутрь — и уж там дать рукам волю, а не на улице, как это сделал он, последний дурак! Второе. Ему никак не следовало лгать насчет карточной игры на борту лодки, так как, естественно, когда они опросили людей, то все они, за исключением Артура Хэзлита, пытаясь выгородить Джейсона, утверждали, как один, обратное — то, что говорить не надо было. «Азартные игры? Да Боже избавь, на нашей чистой славной лодке отродясь никто не тасовал карты и не бросал костей! — твердили они. — Святой Моисей, конечно нет!» Все, кроме Артура, уперлись на этом. Только Артуру хватило ума понять, откуда ветер дует, и он подхватил ложь Джейсона, будто получил сообщение по рации. «Да, сэр, — заявил он, — была как-то на лодке крупная карточная игра. Здесь частенько играют по-крупному». И все равно Джейсону это не помогло...

А еще со стороны Тренча было не очень умно притворяться, что он знать не знает Кимо, а точнее, это было вообще просто глупо! Она не только оказалась в состоянии назвать им его имя и имя его жены — Аннабел, она еще сказала: «Он посылал земсюг Аннаберр», но также назвала им номер его лодки и имена нескольких членов экипажа. Удивительно, сколько важных вещей может выболтать мужчина, лежа с женщиной в постели! Мало того, он еще имел глупость похвастаться ей своей ловкой проделкой к Кагосиме, где он виртуозно стянул электрический вентилятор со стола писаря прямо из офиса и который позже продал за семьдесят пять долларов. Самым смешным в этой истории с вентилятором было то, что писарь выкрасил его собственноручно розовой краской.

Кимо не понимала английский очень уж хорошо, а объяснялась и вовсе плохо, особенно когда речь заходила о названии цветов. Если бы она назвала цвет того вентилятора неверно, когда ее спрашивали на суде, события, возможно, приняли бы другой оборот. Но Кимо помнила все унижения, которые вытерпела от Джейсона. Кимо помнила все синяки, что он оставил на ее грудях и бедрах, помнила, что он никогда не обращался с ней иначе как с грязной тварью, а не как с женщиной, даже когда лежал на ней и совокуплялся. Все это, вместе взятое, и сыграло свою роль в том, что она не допустила ошибки в определении цвета вентилятора, украденного в Кагосиме. Кимо задрала подол своего кимоно выше ляжек, демонстрируя суду пару великолепных ног, — единственное, чем гордилась эта шлюха, — показав им заодно и нейлоновую комбинацию, которую ей подарил ее «друг», армейский сержант.