Едва дедок успел дорассказать все это, как в хориновском зале появился пьяно пошатывавшийся Охапка. Лицо его было перемазано уже подсохшей кровью.

– Где мои новые друзья? Они уже здесь? – спросил он с порога. – Сюда должны были прийти два моих друга. Имейте в виду, я – Господин Истерика. Так что советую вам быть со мной поосторожней и лишний раз меня не задевать. А то я здесь такое устрою, что не обрадуетесь!.. И еще хорошо будет, если я двух-трех здесь жизни не лишу… Так что лучше меня не трогайте.

Ошалевшие хориновцы и без этого предупреждения молчали. Некоторое время подождав ответа, Охапка, осмотревшись и не обнаружив нигде Жору-Людоеда и его спутника, устало повалился на один из стульев, с которого едва успел предусмотрительно подняться хориновский актер.

Развалившись на стуле, Охапка прикрыл глаза, но спит он или нет, понять было невозможно.

В этот момент на выходе из лабиринта, что вел к двери на улицу, возникли уже хорошо знакомые нам, но совершенно пока не известные хориновцам Жора-Людоед и Жак. Впрочем, имя Жора-Людоед было знакомо некоторым из них из читанной еще во время репетиции в школьном классе статьи из обрывка завалявшегося номера «Криминальных новостей». Появлением знаменитого вора хориновцы были обязаны тому обстоятельству, что Жора-Людоед случайно услышал какую-то небольшую часть разговора Томмазо Кампа-нелла про тюремный паспорт из рации того самодеятельного артиста, что изображал из себя в шашлычной старуху Юнни-кову.

Войдя в хориновский зальчик, Жора-Людоед продолжал какой-то разговор, который они с Жаком начали, видимо, еще на улице:

– Мы теперь в театре, хоть и в самодеятельном. А я театральную жизнь люблю. Вот бы мне навсегда в этой театральной жизни-то остаться! Найти бы тюремный паспорт и потом потерять его где-нибудь в театре, чтобы навсегда в театре-то и остаться, – проговорил Жора-Людоед.

– Что же ты здесь, в Лефортово, вот в этом вот странном маленьком театрике в подвале хочешь остаться? – сказал с некоторым разочарованием Жак, разглядывая тем временем убогую обстановку хориновского зальчика.

– Нет, конечно. Сейчас я думаю, что планом моим могло бы быть: найти тюремный паспорт и отправиться с ним сегодня на премьеру «Маскарада» и остаться там навсегда, – откровенно сказал Жора-Людоед. – Впрочем, театр есть театр, и здесь, хоть театрик здесь и достаточно маленький и какой-то весь недостроенный, мне все же нравится больше, чем не в театре. И честно тебе скажу, Жак, больше мне здесь нравится, чем в тюрьме…

Жак был настолько поражен, что даже отступил немного в сторону и широко раскрытыми глазами уставился на Жору-Людоеда.