Стальная скала кормы стремительно надвигалась на них. Неужели они врежутся прямо в привальный брус летной палубы? Но вот самолет, повинуясь отчаянным усилиям Такии, передвинувшего РУД на последнее деление, взял чуть выше, разминулся с кормой, закрутился, несмотря на старания летчика выровнять его, и, когда зажигание было выключено, с тяжким грохотом, грудой железа рухнул на палубу.

Раздались два хлопка — это не выдержали удара оба колеса. Самолет, увлекаемый своим тяжелым мотором, подпрыгнул; устремился к мостику, тормозным крюком взял второй гак, и в тот же миг трос аэрофинишера лопнул. Трос, успокоитель и дюймовой толщины канат стоп-анкера полезли наружу, как потроха из распоротого брюха огромной рыбины. Брент, вцепившись в поручни, напряг все мышцы и втянул голову в плечи, наподобие испуганной черепахи. Он был совершенно беспомощен и отдан на произвол тем силам, которые сам же вызвал к жизни и которые теперь вырвались из-под его воли. Он видел, как Такии подался вперед и пригнулся, закрываясь скрещенными руками. Голова мертвого штурмана бессильно моталась от бешеных толчков.

«Тигр» рухнул на палубу носом к островной надстройке: от удара нога шасси подогнулась, точно в танце, а крутящиеся лопасти пропеллера, прежде чем застыть, глубоко стесали тиковый настил. Самолет развернулся на 360 градусов, теряя крылья и остатки хвостового стабилизатора, разбрасывая во все стороны лоскутья алюминиевой обшивки. Брента по инерции отшвырнуло в сторону. Он услышал хруст ломающихся стрингеров, балок и лонжеронов, а потом пронзительно, словно оплакивая свою мученическую смерть и гибель рассыпающегося посреди палубы самолета, взвизгнул рвущийся алюминий.

«Тигр» налетел на островную надстройку, отскочил от нее с упругостью футбольного мяча, врезался в стальной сетчатый барьер, выстреливший им как из рогатки, повалился на бок и наконец застыл. Брент, которого, как ни цеплялся он за поручни, ударило о левую переборку кабины, почувствовал, как левую руку пронизала острая боль, а потом перед глазами опустился плотный черный занавес со вспыхивающими на нем звездами. Вдруг все стихло — он погрузился в блаженное, неземное спокойствие, где не было места ни ужасу, ни ощущению своей беспомощности перед лицом взбесившейся материи. «Живой», — сам не веря этому, пробормотал он, потряс головой, чтобы прогнать прыгавшие на сетчатке ослепительные звезды, и тотчас ощутил запах бензина. Брент попытался отстегнуть привязные ремни, но онемевшие пальцы не слушались. Где-то рядом простонал Такии. «Не смяло в лепешку — так сгорю заживо», — мелькнуло у него в голове.