На самом деле стеллаж маскировал второй выход.

Фрэнк без труда повернул штурвал против часовой стрелки и услышал, как щелкнул замок. Толкнул дверь, и она, бесшумно повернувшись на петлях, открылась. Сколько же сил и времени занимало у Жан-Лу Вердье обслуживание всей этой техники и сколько для этого нужно было знать!

За круглой дверью оказался бетонный туннель диаметром метра полтора – черная дыра, которая вела из убежища неизвестно куда.

Фрэнк переложил мобильник в карман рубашки, снял пиджак и достал из кобуры пистолет. Присел и, изгибаясь, словно циркач, протиснулся между скобами, державшими стеллаж, в подземный ход. Постоял, стараясь привыкнуть к темноте. Слабый свет из комнаты почти не попадал сюда, заслоненный стеллажом и его собственным телом. Видно было на метр вперед, а дальше – сплошной мрак. Фрэнк понимал, что отправляться в путешествие по этому подземному ходу вот так, практически вслепую, очень опасно.

Но тут же подумал о том, кто скрылся в нем и что совершил этот человек, – и решительно направился в туннель. Фрэнк не отказался бы от своего намерения, даже если бы рисковал встретить на другом его конце расстрельную команду.

60

60

Пьеро выглянул из кустов, где прятался, и посмотрел на дорогу. С радостью убедился, что машины разъехались, не стало и полицейских.

Хорошо. То есть теперь все хорошо, но сперва он очень даже перепугался…

Выйдя из здания радиостудии, Пьеро направился к дому Жан-Лу со своим рюкзачком на спине. Он немного нервничал, потому что не был уверен, хорошо ли помнит дорогу, хотя и бывал тут не раз. Прежде в Босолей его привозил Жан-Лу на своей машине под названием «мерседес». И Пьеро не очень-то обращал внимание, где они едут, был слишком занят – без умолку смеялся и все время смотрел на своего друга. В обществе Жан-Лу Пьеро всегда смеялся. Ну, не так, чтобы уж совсем без умолку… Кто-то говорил, что только дураки всегда смеются, а ему не хотелось, чтобы про него говорили, будто он дурак.

И потом, Пьеро не привык никуда ходить один. Мама всегда боялась, что с ним случится какая-нибудь беда или кто-то посмеется над ним, как дочь мадам Нарбонн, та, у которой кривые зубы и полно прыщей, но она все равно называет Пьеро придурком.

Он не совсем понимал, что такое «придурок», и как-то спросил у матери. Та не успела отвернуться, и Пьеро заметил, как на глазах у нее блеснули слезы. Пьеро не удивился. У матери часто увлажнялись глаза, особенно когда она смотрела по телевидению эти фильмы, в финале которых двое целуются под звуки скрипки, а потом женятся.