Они смотрели друг на друга – и я понимал, что между ними идет какой-то безмолвный обмен мыслями. Но я не мог там оставаться, мне надо было ехать. В горле у меня запершило: боль не хотела, чтобы о ней забывали. Если бы я ушел немедленно, то все равно приехал бы с опозданием. Все будут на меня смотреть. Прекрасно. Я это выдержу. Стол заседаний такой большой, что на нем впору на коньках кататься. Мусорные корзины по углам еще будут пустыми. На ковре будут видны свежие следы от пылесоса. Макияж Саманты будет безупречным. И пахнуть от нее будет приятно. Но еще пять минут – и я опоздаю очень сильно, и Президент спросит у миссис Марш, не звонил ли я. Он узнает, сколько ему придется ждать, а потом моргнет один раз и решит, что общую картину совету представит кто-нибудь другой.

– Гектор, черт подери, вы здесь никому не нужны! – сказал я настойчиво. – Неужели вы сами этого не видите? Разве вы не видите, что все кончено? Все решено. Одни вещи кончаются, другие начинаются. Ваш маленький сын погиб. Мне очень жаль. Жизнь разладилась. Ваша жена от вас ушла. Она сама так решила. Это сделано. Долорес и Мария не...

При виде лица Гектора я осекся. Он смотрел на нас, его темные глаза остекленели от мрачного понимания. Потом он молча кивнул. Что-то ушло из него, и в теплом солнце, падавшем на кирпичи, он словно съежился в своем темном плаще. Наверное, теперь мне можно будет уйти. Продолжая держать Марию, я сделал два шага в его сторону, чтобы проводить его обратно в дом и к выходу. Он не пошевелился.

– Вы уходите? – спросил я.

– Ага, – ответил он все так же хрипло. – Я ухожу, это точно.

– Ну, ладно.

– Ты думаешь, что любишь мою жену и дочь? – спросил вдруг Гектор, подойдя ко мне.

– Да! – отрезал я, крепко прижимая к себе Марию.

– Думаешь, что сможешь о них заботиться?

Я молчал: его враждебность меня встревожила.

– Думаешь, что вы трое останетесь вместе? – настаивал Гектор, и его взгляд обжигал меня.

– Гектор, кончай это дерьмо, – сказала Долорес.

– Думаешь, что получил мою жену и малышку, так? – не унимался Гектор. – Они теперь твои, важный мужчина, дело в этом?

Он добивался, чтобы я это сказал.

– Да, – спокойно ответил я.

– Пошел ты... Ни хрена у тебя нет.

– Убирайтесь отсюда, – сказал я.

– Пошел ты... – Гектор плюнул в меня. – Слышал? Имел я тебя. Ни хрена у тебя нет. Слышишь?

Я смотрел на него и чувствовал, как усиливается дневная жара. Все стоят у больших дверей из красного дерева на сороковом этаже и ждут едва заметного кивка, чтобы начать. Бумаг не принес один только Президент.