– Ты заканчивала медицинский факультет или нет?

Девушка не ответила.

– Подожди, дай возьму еще несколько пузырьков.

Взяла из моей правой руки пузырьки и надломила кончики. Рука уже начала неметь.

– Быстрее, – скомандовал я, глядя на дверь, ведущую в комнату наблюдения.

Судя по всему, Учитель всерьез обсуждал проблему нашего уничтожения. С тех пор, как он ушел, прошло уже минут пять.

Игла вонзилась в запястье прямо над большим пальцем.

– Радиальный нерв.

И этот укол пришлось повторить – попала не сразу.

– Давай еще разок в локтевой нерв.

Брук ввела лекарство.

Я попытался пошевелить пальцами, чтобы разогнать лидокаин. Игла снова вошла в центр запястья, но боли уже не ощущалось, лишь давление.

– Достаточно, – решил я.

– Ты уверен?

– Вполне. Возвращайся на свое место.

Доктор Майклз отъехала в сторону, потом повернулась на сто восемьдесят градусов, чтобы посмотреть на меня. Я вдохнул поглубже, снова пошевелил пальцами левой руки и потянул как можно сильнее.

Даже анестезия не смогла предотвратить пронзившей руку острой боли. Затрещала кость: кисть сжалась и начала медленно просачиваться сквозь узкое металлическое кольцо.

– Натаниель, Бог мой, Натаниель!

Я уперся спиной в операционный стол. Рука скользила слишком медленно.

Хрустнула еще одна кость. Потом еще и еще. Я пошевелил кистью, стараясь просунуть ее сквозь кольцо. Эпинефрин, как известно, сужает кровеносные сосуды. Но, несмотря на это, кровь ручьем текла по полу в дренажную решетку. Я с трудом подавил резкий приступ тошноты. Когда дело дошло до суставов пальцев, снова раздался хруст – опять начали ломаться кости. Но рука продвигалась уже легче. Очевидно, обилие крови и переломы помогают скольжению.