– Ладно уж, потерпи…

– Ох, ради Бога!

Диана пристально на него посмотрела:

– Я не собираюсь перед тобой извиняться. Твои люди тоже ставят нам палки в колеса, замордовали нас своими указаниями, идиотскими инструкциями и прочими выдумками. Я объяснила Питеру, что это – эксперимент, и он согласился.

– Диана, мы – любовники. Это предательство, понимаешь, предательство…

– Любовники мы или нет – это не имеет никакого отношения к делу.

– Что значит – не имеет? Ведь так не бывает…

– Уверяю тебя, что бывает. Так что привыкай.

Зазвонил телефон. Эд снял трубку:

– Да? Проводите его в соседнюю комнату. Спасибо. – Он взглянул на Диану. – Прибыл Гаскойн.

Она выключила свет. Комната (в ней не было окон) погрузилась во мрак. Но Диана прекрасно ориентировалась и во тьме, так как не раз здесь бывала.

Она уверенно прошла к дальней стене, где висела занавеска, и отдернула ее; открылась стеклянная поверхность, сквозь которую видна была соседняя комната. Двойное зеркало, как у нее, в больнице Святого Иосифа.

В следующее мгновение дверь комнаты открылась, и вошел Тобес в сопровождении полицейского, который тотчас же вышел в коридор. Оставшись в одиночестве, Тобес принялся бродить по комнате. Обследовал магнитофон, оглядел стол и стулья, потом подошел к окну.

– Продолжим наш разговор позднее, – холодно сказал Эд. Затем позвонил по внутреннему телефону и попросил прислать стенографа и видеоаппаратуру. Диана глянула в соседнюю комнату. Тобес – уже в наушниках – с задумчивым видом слушал музыку. Он повсюду носил с собой CD-плейер.

– Послушай, нам надо обсудить это дело.

– Какое дело?

– Знаю, что поступила бестактно. Но я выполняю свой долг. И клянусь тебе, если сегодня мой эксперимент провалится, это будет в последний раз.

– Вот как?

– Да. И пожалуйста, без насмешек. – Она указала на смотровое окошко. – Он меня очень волнует.

– Почему?