– Пришел ко мне на следующий день… Сказал, что ему нужно алиби, понимаете? Говорит – позарез нужно. И еще сказал, что был на кладбище, когда Карл получил свое. Тобеса направили на лечение, приводов черт знает сколько… не хотел отвечать ни на какие вопросы об этом деле. Вот я и обеспечил ему алиби, как он просил. Тобес Гаскойн вполне мог убить Карла. Это на него похоже.

– И это все? – В голосе Эда звучала усталость.

– Нет, – ответил Харли, – не все.

Эд зевнул.

– Ведь все эти трупы обгорели, верно?

Глаза Эда сузились, и Диана знала – почему. Это была еще одна деталь, о которой не сообщали в газетах.

– Обгорели? Ну и что? – с деланным безразличием осведомился детектив.

– Тобес любил баловаться с огнем. Все время забавлялся с газовой горелкой. Один парень получил по его вине сильные ожоги. Пришлось отправить в больницу.

– Парень с синдромом Дауна?

– Да, Кенни, он самый.

Эд видел следы ожогов на руках Кенни. И Диана их видела.

– А Тобесу было наплевать. Он смеялся, когда Кенни обжегся.

Эд надолго задумался. Диана пыталась догадаться, что у него на уме. Но ни одна из ее догадок не подтвердилась. Потому что минуту спустя Эд спросил:

– Тобес любит классическую музыку, не так ли?

Харли кивнул.

– И ты ее любишь, верно?

Сначала Диана не поняла смысл этих вопросов. Потом вдруг вспомнила, что в ту субботу, когда они с Эдом ездили к Харли, в его комнате тихонько звучала музыка, кажется, Бетховен. Оказывается, Эд тоже обратил на это внимание.

– Я? Я – поклонник Малера.[63] – Харли засмеялся сухим, отрывистым смехом заядлого курильщика. – Да, да, поклонник Малера. И Брукнера[64] – тоже. Говорят, что нельзя любить сразу и Малера и Брукнера, но вы этому не верьте! Конечно, для посетителей приходилось крутить совсем другое. А вот я бы сейчас с удовольствием послушал Малера. Вторую часть Пятой симфонии.

– А Тобес? Какую музыку он любит?

Диана затаила дыхание.