– Почему? Вы представляли меня жертвой, беспомощной, плачущей? Этакое взрослое дитя. Пример из учебника, по которому вас учили. Эту жертву можно легко умиротворить каким-нибудь простым односложными психологическим лепетом, успокаивающим хрюканьем. – Она говорила с вызовом, очень зло, ее голос возвысился почти до крика. И одновременно ее речь была лишена страсти, накала, будто она репетировала ее всю жизнь, и слова давно потеряли смысл, превратившись в ряд акустических символов, которые она должна произносить, пока они не иссякнут. – Вам легко рисовать нас невинными, ранимыми маленькими жертвами, но мы не все такие. Некоторым удалось победить систему и подняться.

– Ты называешь это подняться наверх? – Макс обвел руками комнату. – Закончить жизнь вот так?

– Никто не относился ко мне лучше, чем он. Никогда. Я ни о чем не сожалею. Если бы у меня появилась возможность что-либо изменить в своей жизни, я бы отказалась.

– Как тебя похитил Морис? Что это была за техника?

– Он меня не похищал! – возбужденно произнесла она. – Он меня спас.

– Ладно, называй как хочешь, – вздохнул Макс. – Просто расскажи, как он это сделал.

– Я хорошо запомнила его камеру. У него тогда была «Супер-8». Она закрывала половину лица. Обычно я видела его по утрам. Мы махали ему, я и мои приятели. Он подходил к нам, заводил разговор, дарил подарки. Печенье, конфеты, маленькие проволочные фигурки. Меня он выделял с самого начала. Шутил, смеялся. Мои приятели ревновали. – Элоиза улыбнулась. – Однажды он спросил, хочу ли я уйти с ним, совершить путешествие в волшебную страну. Я согласилась. И в следующий момент оказалась в машине рядом с ним. Незабываемое воспоминание.

Макс с трудом сглотнул, во рту пересохло. Элоиза оказалась совсем не такой, как он ожидал. Ему было известно все о стокгольмском синдроме, когда жертвы похищения влюблялись в своих похитителей, но он никогда не встречался с этим прежде в делах о надругательстве над малолетними.

– Но… как же твои родители?

– Мои родители? Вы имеете в виду моих добродетельных маму и папу, таких, как у вас в Америке? Ведь вы так представляете моих родителей? Так вот, позвольте вам сообщить, они были совсем не такие. То немногое, что я о них помню, я бы с радостью забыла. Восемь человек в одной маленькой комнате, чудовищная бедность, и постоянно хочется есть. А вы знаете, какую пищу мы ели каждый день?

Элоиза замолчала и с вызовом посмотрела на Макса, побуждая к каким-нибудь действиям, он никак не отреагировал, и она забеспокоилась. Глубоко вздохнула и задержала дыхание. Закрыла глаза, опустила голову. Ей удалось удерживать воздух в легких минуту. Глазные яблоки интенсивно двигались под веками, пальцы перекручивали носовой платок, губы шевелились, точно в беззвучной молитве. Наконец Элоиза выдохнула ртом, открыла глаза, посмотрела на Макса.