Ничего не вспомнить, мысли разбегались.

Джелли попыталась шевельнуться. Никак. Не из-за того, что связаны руки и ноги, не из-за тесноты ячейки — просто мышцы не слушались. От запаха бензина и масла сильно мутило. Потом вдруг возникло воспоминание о вспышке кривого лезвия и крови Ласло, хлюпавшей под ногами. Джелли подавилась и носом втянула воздух. Куда девался Гай? Она потеряла ощущение времени и не могла сказать, когда хлопнула дверца машины — уже давно или минуту назад? Шагов не слышно.

Джелли напряженно вслушивалась. Клейкая лента, обмотанная вокруг головы, залепила уши. Будто шум моря в ракушке. Казалось, за мерным шумом слышится плеск воды.

Машина стояла наклонно. Видимо, поэтому Джелли все время казалось, что она падает. Значит, припарковались на косогоре.

Я продвигался медленно, по шагу, но даже не старался не шуметь. Если они здесь, Страж наверняка услышал шум мотора и заметил фары. Я не спускал глаз с двери в комнату служанки на верхней площадке, жалея, что у меня нет пистолета или хоть какого-нибудь оружия.

Я все еще сомневался в правильности своего решения. Когда пару минут назад мы подъехали к «Ла-Рошели», перед домом не было ни одной машины. Все окна светились, что немного приободрило, но вокруг не было ни души. Через кухню я сразу прошел к черному ходу и, остановившись у лестницы, прислушался.

Дверь в комнату Хесуситы была заперта. Тяжелым огнетушителем, который стоял на площадке, я ударил по ручке, а потом им же саданул в дверь. Взгляд мой обежал смятую постель, стул и обрывок веревки, примотанный к ножкам. Они здесь были, но ушли. В ванной горел свет. Дверь была приоткрыта, на пороге блестела лужица воды. Плечом я распахнул дверь шире.

Ничего необычного. Мокрый пол, словно кто-то недавно принимал душ. Под раковиной кучка влажных полотенец и промокший коврик. В ванне, из которой не выдернули затычку, на дюйм мыльной воды. Я ее потрогал — холодная.

Выключив свет, я вернулся в комнату и бросил огнетушитель на кровать. Надо разобраться: зачем Страж прислал видеосообщение, а потом увел Джелли и запер пустую комнату? К чему такие хлопоты? Не иначе, чтобы меня задержать. Но ведь он хочет, чтобы я их нашел? Меня бы не позвали в «Ла-Рошель», если бы план не строился на моем присутствии.

И вот тут я понял, как все должно сработать. Если Кира права насчет мотивов Стража — безумного упорства в том, что я убил его родителей, — то сбитые простыни и стул с веревкой становятся уликами против меня — следом, который я оставил, готовя новое убийство. Ведь теперь повсюду мои отпечатки.