– Хорошо. Так и сделаем.
Ласситер долго смотрел в огонь. Неожиданно он повернулся к Мэри:
– Можно мне вас спросить?
– Боже мой! – рассмеялась она. – Вы совсем как Джесси.
– Нет, серьезно, – продолжал Ласситер. – Насчет клиники. Все женщины, которые погибли, прошли одну и ту же процедуру, и мне интересно… почему вы выбрали именно ее.
– Что вы имеете в виду? Пересадку донорских ооцитов?
– Да. Я хочу сказать, в вашем возрасте… это несколько необычно. Остальные женщины, как Кэти, например, были значительно старше. Вы же еще могли… – Он поднял глаза к потолку и закончил: – Боюсь, я лезу не в свои дела.
– Почему не сказать, – произнесла Мэри немного шаловливо, – коль скоро все остальное я вам уже поведала? В моем случае бесплодия не было, и я могла иметь детей. Я очень хотела иметь ребенка, но понимала, что генетический материал должен быть не моим.
– Почему?
– Синдром Дюшенна.
Ласситер тупо взглянул на нее:
– А что это такое?
– Это поврежденный ген… – Она отвернулась. – Он бывает у женщин и передается потомству, хотя сами женщины этим синдромом не страдают. Он поражает только мужчин.
– И что происходит?
– Это результат повреждения Х-хромосомы, как при гемофилии, только в отличие от последней синдром Дюшенна не лечится. Все больные погибают. Мой брат умер в тринадцать лет.
Ласситер вспомнил рассказ Мод о том, что мальчика переносили в катер на руках, завернув в одеяла.
– Сочувствую, – проговорил Ласситер.
Мэри, откинувшись на спинку кресла, с отрешенным видом поведала ему, что болезнь эта не что иное, как прогрессирующая мышечная дистрофия. Начинается ниже икроножных мышц и постепенно карабкается вверх. Вначале походка становится неуклюжей, затем затрудненной, потом ноги атрофируются, а болезнь ползет выше, пока не доберется до диафрагмы. Больному тяжело дышать, и он совершенно не может кашлять. В конце концов он погибает от остановки дыхания, пневмонии или других болезней.
– В двадцать лет я сделала анализ, и выяснилось, что я – носитель.
Ласситер не знал, что сказать. Но в конце концов все-таки решился: