В эту долгую ночь небо оставалось чистым – что необычно для Вьетнама в такое время года. Луны не было, но звезды светили необычайно ярко.

На второй день, вскоре после рассвета, из джунглей со стороны Далата появились двенадцать танков, и целеустремленно направились к далатскому реакторному комплексу. Следом за танками наступала пехота. Снайперы северовьетнамской армии прикрывали наступление, стреляя из-за деревьев.

– Вот уж не думал, что у этих говнюков наберется такая прорва танков во всей их сраной армии, – заметил сержант Карлос, подчеркивая особо ласковые слова плевками табачной жижи.

В глубине бетонного здания Уолли и Джон работали не покладая рук. Каждый спал не больше часа. Отдыхали они по очереди – когда один спал, второй собирал и упаковывал для транспортировки радиоактивные материалы. Морские пехотинцы за эти сутки не спали ни минуты.

Сержант Карлос смотрел, как танки приближаются к внешнему ограждению. Перед рассветом сержант был очень занят, разговаривал с командованием по рации «PRC-45», которую солдаты между собой называли «Перец-45». Как раз когда первые танки приближались к наружному ограждению, на высоте двести футов с ревом пронеслись пять «Фантомов» и сбросили на наступающих вьетнамцев фугасные бомбы.

Дар с изумлением, притупленным усталостью, смотрел, как башня переднего «Т-55» от взрыва взлетела в воздух на три сотни футов – выше «Фантомов», – а из-под башни торчали дергающиеся ноги танкиста.

Несколько танков все же уцелели после бомбежки с воздуха и, смешав ряды, развернулись и поехали сквозь огонь и дым обратно в спасительные джунгли, давя на ходу свою собственную пехоту.

Через тридцать секунд после «Фантомов» прилетели три самолета морской авиации – это были «A4D Скайхоукс» с авианосца военно-морского флота США «Китти Хоук». Они сбросили напалм с трех сторон от реакторного комплекса. Из-за огня и дыма Дар и остальные снайперы не смогли перестрелять удирающих вьетконговцев, уцелевших после бомбежки, но таких было очень немного.

Следующие двадцать четыре часа сохранились в памяти Дарвина менее ясно, но он знал, что никогда их не забудет.

Со временем что-то произошло, и объяснить это физическими законами не представляется возможным. Время искривилось, невообразимо растянулось – Дарвину казалось, что почти до бесконечности, – и при этом словно собиралось в складки, одни события накладывались на другие и существовали одновременно, хотя их должны были разделять многие часы и минуты. Дарвин как будто провалился сквозь временной горизонт в одну из черных дыр, которые он впоследствии будет изучать во время работы над докторской диссертацией.