Глава 24

Глава 24

Вашингтон, округ Колумбия

Суббота, 27 декабря 1980 г.

Сол Ласки лежал в стальном саркофаге и размышлял о жизни. Он вздрогнул от холодного потока воздуха, идущего из кондиционера, подтянул колени к груди и в подробностях попытался вспомнить весеннее утро на ферме своего дяди – золотистый солнечный свет, игравший на тяжелых ветвях ив, поле белых маргариток за каменной стеной амбара…

Его левое плечо и рука распухли, в висках пульсировала кровь, пальцы покалывало, а вены на правой руке болели от бесконечных уколов. Но Солу почему-то была приятна эта боль, он не сопротивлялся ей. Боль стала для него единственным маяком, на который он мог положиться в густом тумане медикаментозного дурмана и полной дезориентации.

Сол перестал ощущать время. Он отдавал себе в этом отчет, но ничего не мог поделать. Он помнил все подробности, по крайней мере до момента взрыва в здании Сената, но они никак не хотели располагаться в нужной последовательности. То он лежал на своей узкой койке в холодной стальной камере с металлической дверью, уходящей в стену; то пытался зарыться в холодную солому, ощущая морозный ночной воздух, проникающий через разбитое окно, и чувствовал, что скоро за ним придут оберст и немецкие охранники с овчарками.

Боль была маяком. Несколько минут отчетливого сознания за эти первые дни после взрыва были отмечены болью. Нестерпимая боль, когда ему вправляли сломанную ключицу,– зеленые хирургические халаты в окружении антисептических средств явно могли относиться к любому лечебному заведению. Но далее последовал ледяной шок белых коридоров и обитой сталью камеры, люди в строгих костюмах с яркими персональными значками, приколотыми к карманам и лацканам, и болезненные уколы, вызывающие галлюцинации и дискретность сознания.

Первые допросы также сопровождались болью. Их проводили двое – лысый коротышка и блондин с военной стрижкой. Лысый ударил Сола по плечу металлической дубинкой. Сол закричал, от боли из глаз невольно брызнули слезы, но внутренне он обрадовался – обрадовался тому, что сознание очистилось от тумана и мутных испарений.

– Вам известно мое имя? – осведомился лысый.

– Нет.

– Что вам говорил ваш племянник?

– Ничего.

– Кому еще вы рассказывали об Уильяме Бордене и других?

– Никому.

Может, до этого разговора, а может, позже – Сол точно не знал – боль растворилась в приятной дымке транквилизаторов.

– Вы знаете, как меня зовут?

– Чарлз Колбен, помощник по особым поручениям директора ФБР.

– Кто вам это сказал?

– Арон.