Глядя глазами мисс Сьюэлл сквозь прутья решетки, я сразу же узнала его, несмотря на то, что тусклая лампа позади создавала вокруг его седых прядей некий ореол, оставляя лицо в тени.

Хотя бы в этом Нина не солгала мне. Я уже ничего не понимала: мы с Ниной приносили на этот кровавый алтарь свои жертвы, а Вилли, жизнь которого, как утверждала Нина, находилась под угрозой, смеялся и спокойно разгуливал среди своих номинальных врагов.

За полгода Вилли почти не изменился, разве что всякого рода злоупотребления наложили на него свою печать. Когда он подошел ближе и лицо его отчетливо проступило на фоне глубокого мрака коридора, я заставила мисс Сьюэлл отвернуться и вжаться в дальний угол камеры, хотя это было просто глупо. Он обратился по-немецки к мужчине, которого Нинина негритянка называла Солом, и пригласил его в ад. Мужчина послал Вилли к черту, тот расхохотался и повернулся к своему более молодому спутнику с глазами рептилии. Затем к ним подошел очень приятный джентльмен. Вилли назвал его К. Арнольд, и я поняла, что это и есть тот самый легендарный мистер Барент, сведения о котором мисс Сьюэлл нашла в библиотеке. Даже при грубом освещении этого убогого тоннеля я сразу определила, что Барент утонченный человек благородного происхождения. Он говорил с кембриджским акцентом, как и мой возлюбленный Чарлз, его темный костюм был скроен идеально, и, если верить информации мисс Сьюэлл, он являлся одним из богатейших людей мира. Я решила, что он именно тот человек, который сможет оценить мою зрелость и изысканное воспитание и в целом будет способен понять меня. Я заставила мисс Сьюэлл подойти ближе к решетке и кокетливо прикрыть ресницами глаза. Однако на мистера Барента, похоже, это не произвело впечатления. Он двинулся дальше, не дожидаясь Вилли и его молодого друга.

– Что там происходит? – осведомилась Нинина негритянка, называвшая себя Натали.

– Посмотри сама, – раздраженно бросил Джастин.

– Я не могу сейчас, – ответила цветная девица. – Как я уже объясняла, на таком расстоянии контакт все время нарушается. – Глаза ее сверкали в пламени свечи. Я не могла различить васильковой голубизны Нининых глаз в ее грязно-коричневых радужных оболочках.

– Тогда как же ты можешь осуществлять контроль, моя дорогая? – спросила я, стараясь придать голосу Джастина надлежащую нежность.

– С помощью предварительной обработки, – ответила Нинина пешка. – Так что происходит?

Я вздохнула:

– Мы все еще находимся в маленьких камерах, только что здесь был Вилли…

– Вилли! – вскричала девица.

– Что ты так удивляешься, Нина? Ты же сама мне сказала, что Вилли было приказано туда явиться. Значит, ты лгала, когда говорила, что поддерживаешь с ним связь?