— По деревне разнеслись слухи.

— Вы узнали об этом от Джонни Чена?

— Да.

— Если она знала, что я там был, почему она не нанесла удар в то время.

— Она опоздала; вы успели уйти. Я ушел, улетел, а Чоу оставалось жить всего лишь несколько часов. Сначала Венекер, теперь Чоу… “Порой я ненавижу свою работу.”

— Самое важное, — отметил Ломан, — что ее поступки — еще одно доказательство того, какое давящее воздействие вы оказываете на нее. — Он перестал шагать по комнате и остановился, глядя на меня сверху вниз, заложив руки за спину. — И вот что я хотел сказать вам, Квиллер. Вы пугаете ее. Я думал об этом.

— Не преувеличиваете ли вы?

— Сомнительно. — Взгляд в сторону дивана. — Пепперидж четко обрисовал мне картину ваших взаимоотношений с Шодой — они-то и являются основным стержнем всей операции, понимаете? — и я согласен с его мнением: вы в самом деле пугаете ее.

Пепперидж выдал мне эту точку зрения несколько по-иному, предупредив меня в больнице: “Думаю, мы нашли ее ахиллесову пяту, и это — ты”.

Ломан опять заметался по комнате, и когда глянцевые носки его туфель касались ворса китайского ковра, поднималась пыль, плавающая в лучах утреннего солнца.

— Разрешите мне обрисовать нашего оппонента. Оставаясь за сценой, она фактически правит всей Юго-Восточной Азией, где и экономика, и политические инфраструктуры в значительной мере зависят от торговли наркотиками. Кроме того, она психопатоидная личность. Переживания детских лет привели к тому, что, с одной стороны, ее ненависть к мужской половине рода человеческого обрела характер патологии, а с другой стороны, она в той же мере боится ее. Немалую роль в ее личности играет и тот факт, что она полна древних предрассудков и суеверий, которые значительно превышают ее ортодоксальный буддизм. — Он резко остановился и снова посмотрел на меня. — Можно с уверенностью сказать, что она нездоровый человек с точки зрения психотерапии. Я готов предоставить вам суммарное мнение трех опытнейших лондонских психиатров, с которыми консультировался мистер Кродер после того, как мы получили исчерпывающий отчет о делах и поступках Марико Шоды за последние пять лет.

Значит, они тоже сидели над домашним заданием. Доктор Израэль сказал мне в больнице: “Один человек может страстно увлекаться многими вещами, но его реальная одержимость будет сфокусирована на некой абстракции. Ненависть. Месть. Жизнь. Смерть. Секс. Болезнь. Здоровье”. И когда я поинтересовался, можно ли с этим что-либо сделать, он ответил: “Нет. Одержимость начинает овладевать человеком на скорости десять миль в час, потом доходит до пятидесяти, и затем до девяноста и остановить эту гонку невозможно. И человек — вдребезги”.