– Не понимаю, что я вам сделал.
– Не важно, что сделали вы, важно, что сталось со мной. – Уортон встала напротив Айзенменгера и заглянула ему в глаза. Взгляд ее был холоден и неподвижен. – Вы знаете, что со мной сделали
– Так вы же сами виноваты, – напомнил ей доктор. – Я всего лишь доискивался правды, а вы ее скрывали.
Спустя минуту ее гнев поугас.
– А я думала, вы искали возможности переспать со мной.
В последней ее фразе Айзенменгер уловил насмешку, и, видя это, Беверли рассмеялась своей шутке. На этот раз ее смех оказался более веселым. Поэтому последовавшая за смехом пощечина прозвучала как гром среди ясного неба. От неожиданности доктор даже не почувствовал боли, лишь звук удара эхом отдался в его ушах.
– Попробуйте только еще раз всадить мне нож в спину, – промолвила Беверли, но в глазах ее уже не было злости – в них загорелся странный синеватый огонек. Она развернулась на каблуках и, прошествовав к дивану, села. – Так чем я обязана удовольствию? – спросила она, приняв царственную позу.
Ничто в ее облике не напоминало о недавней вспышке гнева, и, если бы щека доктора не пылала огнем, он усомнился бы в том, получил ли он ту пощечину на самом деле. Айзенменгер указал на стул напротив дивана, Беверли снисходительно кивнула, и он сел.
– Думаю, вы могли бы мне помочь.
– Ну конечно, Джон, дорогой. И вы могли бы мне помочь. Единственное, что вы можете для меня сделать, – это принять яд.
– Послушайте, я понимаю, многое из того, что я собираюсь вам рассказать, покажется вам неинтересным, но, поверьте, все это крайне важно.
– Для кого? Для меня?
– Для меня. И для вас тоже. Для нас обоих. Думаю, вообще для всех.
Она подняла тонкую, как стрела, бровь. Айзенменгер почувствовал, что, как и полтора года назад, готов поддаться ее чарам. Вдруг она, словно кошка, изогнулась всем телом – ничего сексуального в этом движении не было, но доктору с трудом удалось отвести взгляд от ее обтянутой шелковым халатом фигуры.
– Валяйте рассказывайте.
Айзенменгер закончил рассказ, но ни в лице, ни в поведении Беверли Уортон ничего не изменилось. Она слушала доктора, лежа на диване, приподняв голову и не сводя с него внимательных глаз. Ноги она вытянула, картинно скрестив их в лодыжках. Айзенменгер не раз ловил на себе ее изучающий взгляд. Ему ужасно хотелось выпить, но Беверли не догадалась ничего предложить ему – или не сочла нужным. Тем не менее Айзенменгер довел свой рассказ до конца. Разумеется, он не выложил все, что было ему известно, а только то, что, как он предполагал, Уортон знала и без него, присовокупив к своим словам лишь некоторые интригующие подробности. Он намекнул на связь смертей Миллисент Суит и Роберта Тернера с «ПЭФ», но не стал развивать эту линию, даже когда Беверли принялась расспрашивать его о деталях.