– Твоих родителей убили. Ты ведь не винишь меня в этом, нет?

Елена продолжила без обиняков:

– Ты убила Джереми.

– Нет, Елена. Твой брат покончил с собой в тюрьме.

– Ты его подставила.

Уортон покачала головой:

– Это все фантазии. У тебя нет никаких доказательств.

– Так же, как нет доказательств того, что «ПЭФ» несет ответственность за Протей. Как нет доказательств того, что смерть как минимум шестерых человек на их совести. Но мы-то знаем, что это так. – Елена улыбнулась, однако эту улыбку трудно было назвать дружеской.

Беверли помолчала, обдумывая ответ.

– Знаешь, Эл, разница между нами заключается в том, что я останавливаюсь, если вижу, что пути вперед нет, а ты все равно идешь напролом, пытаясь пробить преграду собственной головой.

– Значит, Джереми умер из-за… чего?

– Твой брат умер из-за того, что решил повеситься. Поверь, у меня были основания подозревать его в причастности к смерти родителей. И основания веские. Я до сих пор уверена, что так оно и было. Тебе придется смириться с этим, Эл.

– Ты сфабриковала доказательства!

Беверли театрально подняла глаза к небу:

– Подумать только! Смотри, как я роняю слезы.

– Можешь рыдать сколько угодно. Я тебя достану, Беверли. Поверь, достану. – Елена произнесла это так серьезно, что не поверить ей было невозможно.

Уортон молча допила вино. Со стуком поставив пустой бокал на середину дубового стола, она, не глядя на собеседницу, произнесла:

– Можешь верить во что угодно, Эл. Верь, во что тебе нравится.

Произнеся это, Беверли принялась перебирать вещи в маленькой бежевой сумочке, проверяя, все ли на месте, как будто она только что раскладывала ее содержимое на столе и теперь боялась что-нибудь забыть.

– И еще: передай Джону привет от меня.