13

13

Черный кеб высаживает меня на Примроуз-Хилл-авеню, и оставшуюся четверть мили я иду пешком. Мысли путаются, но равнодушный, неодолимый поток событий унес мою нерешительность прочь.

Мои тщетные попытки защитить людей от чего-то, недоступного моему пониманию, провалились. Кто-то где-то смеется надо мной. Вот дурак! Все это время я действовал исходя из неверного убеждения, что завтра все будет по-другому. «Проснись и пой», – всегда говорит мне Джок. Да, вот я и дождался: каждый день оказывается хуже предыдущего.

В конце моей улицы я останавливаюсь, оправляю одежду и быстро иду по тротуару, остерегаясь неровной каменной мостовой. Верхние этажи нашего дома во тьме, если не считать света в главной спальне и в ванной на втором этаже.

Что-то останавливает меня. В дальнем конце дороги, в густой тени платанов, я вижу отблеск циферблата ручных часов, которые подносят к лицу. Свет гаснет. Никто не двигается. Неведомый хозяин часов ждет.

Согнувшись я передвигаюсь от одной припаркованной машины к другой, бросая взгляды поверх автомобильных крыш. Я могу различить только фигуру в тени. Еще кто-то сидит в машине. Огонек сигареты освещает его губы.

Их послал Руиз. Они ждут меня.

Я продолжаю путь, держась в тени, поворачиваю за угол и подхожу с другой стороны. Я узнаю дом Фрэнклинов, расположенный прямо за нашим.

Перепрыгиваю через калитку и пересекаю их сад, держась подальше от прямоугольников света, проникающего из окон. Дейзи Фрэнклин помешивает что-то на плите. Две кошки вьются у ее ног. Возможно, под юбкой у нее прячется целая кошачья семья.

Я направляюсь к гнилой вишне в дальнем углу сада и взбираюсь наверх, перекидывая ногу через забор. Другая нога застревает и не хочет следовать за первой. Мое тело всем своим весом движется вперед, и я противостою силе притяжения только долю секунды, медленно взмахивая руками, прежде чем рухнуть головой в кучу компоста.

Бормоча проклятия, я ползу на четвереньках, давя улиток ладонями, и наконец поднимаюсь над фуксиями. Из французского окна проникает свет. Джулиана сидит за кухонным столом, мокрые волосы обернуты полотенцем.

Ее губы шевелятся. Она с кем-то говорит. Я выгибаю шею, чтобы разглядеть, кто это, и опираюсь на большую бочку из итальянской оливы, которая начинает качаться, но я спасаю ее от падения, крепко обхватив.

Через стол протягивается рука, чьи-то пальцы сплетаются с ее пальцами. Это Джок. Меня мутит. Она отталкивает его руку и бьет по запястью, словно непослушного ребенка. Потом идет через кухню и наклоняется, чтобы поставить чашки в посудомоечную машину. Джок следит за каждым ее движением. Я хочу выколоть ему глаза.