Лукас складывает лестницу и объясняет, что «девочки больше не пользуются кольцом».

– Ужасно, что случилось с Соней, – говорю я.

Он делает вид, что не слышит. Инструменты убираются в ящик. Я уже готов начать расспросы, но он рассказывает мне, что Соня незадолго до смерти выиграла два титула на национальных соревнованиях по плаванию и побила рекорд на дистанции.

– И все же, несмотря на эти тренировки, круги ранним утром, миля за милей, она знала, что толку не будет. Есть узкая грань между хорошими спортсменами и великими спортсменами.

Я не прерываю его, зная, что он ведет к делу. История разворачивается. Соня Даттон, неполных двадцати трех лет, оделась для рок-концерта. Она пошла с Клер и компанией университетских друзей. Кто-то дал ей белую таблетку с отпечатком в виде ракушки. Она всегда была так осторожна в отношении лекарств и добавок. Она танцевала всю ночь, пока ее пульс не ускорился и давление не подскочило. Она почувствовала слабость и раздражительность. С ней случился приступ в туалетной кабинке.

Лукас все еще наклоняется над ящиком с инструментами, словно что-то потерял. Его плечи трясутся. Срывающимся голосом он рассказывает, как Соня три недели провела в коме, так и не придя в сознание. Лукас и его жена спорили, отключать или нет систему жизнеобеспечения. Он был прагматичен. Он хотел запомнить, как она скользит по воде своим легким стилем. Жена обвинила его в том, что он отказался от надежды, что думает только о себе, что недостаточно молится о чуде.

– С тех пор она мне и десятка слов не сказала за раз. Вчера вечером сообщила, что видела твою фотографию в новостях. Я задал ей вопросы, и она на них ответила. Впервые за целую вечность…

– Кто дал Соне таблетку? Они кого-нибудь поймали?

Лукас качает головой. Клер описала этого человека. Она смотрела фотографии из архивов и приходила на опознания.

– И как же он выглядел?

– Высокий, худой, загорелый… с зачесанными назад волосами.

– А возраст?

– Лет тридцать пять.

Он закрывает ящик и защелкивает металлические задвижки, а потом уныло глядит на дом, еще не решаясь войти внутрь. Домашние обязанности вроде этого кольца стали важны, потому что занимают его и позволяют жить дальше.

– Ты помнишь Бобби Моргана?

– Да.

– Когда ты видел его в последний раз?

– Лет четырнадцать-пятнадцать назад. Он был еще ребенком.

– А с тех пор нет?

Даттон качает головой, а потом прищуривается, словно что-то только что пришло ему в голову.