– Шесть. Потом надо будет подождать и посмотреть. Мне не жаль волос. Многие футболисты бреются наголо. Поглядите на Дэвида Бэкхема, он чумовой игрок. Если у тебя нет бровей, в этом что-то есть.

– Я слышал, что Бэкхему их выщипывают.

– Кто, Пош?

– Ну да.

Это почти вызывает улыбку. В наступившей тишине я слышу, как стучат зубы Малкольма.

– Если химия не сработает, родители хотят попросить врачей назначить новый курс. Они не оставят меня в покое.

– Ты уже достаточно взрослый, чтобы решать самому.

– Скажите это им.

– Скажу, если хочешь.

Он качает головой, и я вижу, как на его глаза наворачиваются слезы. Он пытается сдержать их, но они просачиваются сквозь густые длинные ресницы, и он вытирает их рукой.

– У тебя есть с кем поговорить?

– Мне нравится одна медсестра. Она хорошо ко мне относится.

– Она твоя подружка?

Он краснеет. Из-за бледности кажется, что лицо его наливается кровью.

– Почему бы тебе не войти – мы бы еще поговорили? Если я не попью чего-нибудь, я больше не смогу плюнуть.

Он не отвечает, и я вижу, как опускаются его плечи. Он снова прислушивается к своему внутреннему диалогу.

– У меня есть дочь, ее зовут Чарли, ей восемь лет, – говорю я, пытаясь его удержать. – Помню, когда ей было четыре, мы гуляли в парке и я катал ее на качелях. Тогда она мне сказала: «Папа, знаешь, если закрыть глаза крепко-крепко, так что появятся белые звездочки, то, когда откроешь их, увидишь совсем новый мир». Хорошая мысль, а?

– Но это неправда.

– Почему нет?

– Только если притворишься.