49

Так вот чем это кончилось.

Освещение в фойе, казалось, было тусклее, чем обычно, голоса в коридорах глуше, цвет всей обстановки мрачнее. Люди, которые еще вчера относились к нему как к властелину мира, теперь избегали его, смотрели на него, как на обреченного.

Адвокаты, окружившие массивный стол, словно стая злых собак, застыли, когда в зал для переговоров вошел Джон Фонтанелли. У них были влажные пятна пота под мышками, на столе перед ними громоздились горы бумаг, и у некоторых вид был такой, будто они всю ночь здесь кровожадно грызлись. В воздухе пахло массовым убийством.

– Ну, что? – спросил Джон, садясь.

– До сих пор нет полной ясности, – пролаял шеф юридического отдела, очень грузный человек с венозными веточками на коже и толстыми пальцами. – В какой стране платить налог? В Италии? В США? На какой правовой основе могут быть потребованы дополнительные выплаты?

– Какую правовую систему вообще применять, если вести переговоры? – тявкнул приземистый адвокат со скачущим кадыком.

– И как обстоит дело с законной силой договоренности, к которой вы пришли с итальянским правительством? – гавкнула тощая, голодающего вида блондинка, тыча в его сторону шариковой ручкой, как рапирой.

– Но поскольку мистер Фонтанелли эту договоренность не выполнил, – накинулся на нее другой, толстый и с угреватой кожей, – мы не можем на нее ссылаться.

Джон Фонтанелли поднял руку и подождал, когда установится тишина. Они смотрели на него, с трясущимися губами, тяжело дыша, вывалив языки, и только того и ждали, когда их выпустят из вольеры, чтобы наброситься на врага, а пока смотрели на него и выжидали.

– Сколько? – спросил он.

– Пятьсот миллиардов долларов, – бухнул один.

– Самое меньшее, – добавил другой.

– Если не последуют дополнительные требования.

– А если кто-нибудь еще вспомнит, что Вакки тоже не платили налоги…

– Но мы-то почему должны нести за это ответственность? – завыл кто-то и стукнул кулаком по одному из фолиантов в кожаных переплетах, рассыпанных по столу.

Джон снова поднял руку, приглушая голоса.

– Я заплачу, – сказал он.

Их челюсти дружно отвисли. Глаза вылезли из орбит, как будто все они были подсоединены к одной пневматической системе, спрятанной под столом.

– А что мне еще остается? – добавил он.