Вращение замедлилось. Он расслабился. Харви понимал, где он находится, куда попал. Он бывал здесь и раньше. Через минуту появится свет. Яркий белый свет. Ему станет тепло.
Но темнота не уходила.
Движение прекратилось.
Харви чувствовал, что в темноте вокруг него находятся какие-то люди, они наблюдают за ним. Он испугался, стал кричать:
– Эй! Кто тут?!
Но голос его звучал совсем тихо, как у испуганного ребенка.
И затем он услышал свою мать. Голос ее был неприветливым. В нем не чувствовалось теплоты.
– Харви, тебе нужно возвращаться.
– Мамочка! – закричал он.
– Тебе нужно возвращаться. – Голос был недовольным, злым.
– Мамочка!
– Назад!
– Не-е-ет!
Наступила тишина. Он был один. Совершенно один.
44
44
Во вторник вечером Кэт выкатили на каталке из блока интенсивной терапии. Она уже могла дышать самостоятельно, без эндотрахеальной трубки, но была слишком одурманена, чтобы осознать, что ее выкатили из лифта и снова поместили в палату рядом с той, откуда ее выписали всего два дня назад.
Перед ней расплывчатым пятном появился Патрик, и ее губы, сильно разбитые, попытались сложиться в улыбку. Потом она уснула и проспала всю ночь. Проснувшись на следующее утро, Кэт непонимающим взглядом в полной растерянности уставилась на голые кремовые стены комнаты. Посмотрела на маленький телевизор на кривой подставке, на шкаф, на вазу с цветами.