На пальце осталась узкая бледная полоска. Рассматривая ее в скудном свете ноябрьского солнца, Яои вспомнила, что не снимала кольцо восемь лет. Теперь эта узкая полоска стала знаком. Знаком утраты. И знаком освобождения. Знаком того, что все наконец закончилось.

Яои еще не успела усвоить эту мысль, как в прихожей зазвонил интерком. Уж не соседи ли? Неужели кто-то видел, что она сделала? Осторожно подойдя к забору, Яои приподнялась на цыпочках и увидела спокойно стоящего у двери высокого мужчину. Ее он, похоже, не замечал. Она поспешно вернулась в дом и сняла трубку, не замечая прилипших к чулкам комочков земли.

— Кто там?

— Меня зовут Сато. Встречал вашего мужа в Синдзюку. Проезжал мимо и решил зайти, засвидетельствовать свое почтение.

— Да-да, понимаю.

Досадно, конечно, отрываться от дел, но не прогонять же человека, пришедшего выразить соболезнования. Наметанным взглядом домохозяйки Яои окинула обе комнаты и, решив, что все не так уж плохо, прошла в прихожую и открыла дверь.

Гость низко поклонился.

— Прошу извинить за беспокойство, — вежливо заговорил он. — Я лишь хотел сказать, что сочувствую вам и сожалею о понесенной утрате.

Яои автоматически поклонилась, невольно подумав, что соболезнования, пожалуй, несколько запоздали. Впрочем, хотя Кэндзи умер в конце июля, более четырех месяцев назад, ей все еще иногда звонили знакомые, говорившие, что узнали о случившемся совсем недавно.

— Спасибо, вы очень добры. Проделать такой путь…

Сато стоял на пороге, внимательно рассматривая ее — лицо, глаза, губы. В его манерах не было ничего неприятного, но Яои не оставляло ощущение, что гость уже знал о ней что-то и теперь как бы сравнивал увиденное с уже сложившимся в его представлении образом. Интересно, подумала Яои, что связывало его с ее супругом? Гость никак не походил на коллег мужа, беззаботных, легких в общении, неглубоких, и казался человеком из другой жизни, не имеющей ничего общего с той, которую вел Кэндзи. Бесстрастное выражение лица и спокойная, уверенная манера держаться свидетельствовали о силе характера, тогда как дешевый серый костюм и скромный галстук позволяли предположить, что перед ней всего лишь обычный конторский служащий.

— Нет-нет, никаких проблем. Я лишь хотел выразить вам свое почтение, повторил Сато еще более почтительным тоном, как будто почувствовав ее настороженность.

— Проходите, — сказала она и, повернувшись, провела гостя по коридору в гостиную, уже жалея о том, что пригласила в дом незнакомого человека. — Это здесь.

Яои указала на домашний алтарь в спальне. Сато опустился на колени перед фотографией Кэндзи, сложив руки в молитвенном жесте, а она отправилась в кухню, чтобы приготовить чай. Посматривая в комнату, Яои думала о том, почему этот человек, придя с соболезнованиями, не принес обычный в таких случаях подарок. Сам по себе подарок ее не интересовал, но отсутствие знака внимания в любой форме, пусть даже простой открытки, представлялось странным.