Сатакэ был прав. Она обняла его и обнаружила, что он уже стал холодеть. Теперь его кровь текла и по ней.

— Мне все равно. Я хочу, чтобы ты выжил.

— Почему? — прошептал Сатакэ. — После всего, что я сделал…

— Тюрьма — та же смерть. Я не могу больше жить.

— Я… жил…

Он опять закрыл глаза, и Масако, словно обезумев от отчаяния, снова попыталась закрыть рану, остановить кровотечение. Ничего не получалось. В какой-то момент Сатакэ все же приоткрыл глаза и посмотрел на нее.

— Почему?…

— Потому что теперь я понимаю тебя. Мы с тобой похожи, и я хочу, чтобы мы оба жили.

Она наклонилась, чтобы поцеловать его окровавленные губы.

Его лицо приняло непривычно спокойное, даже умиротворенное выражение. Запинаясь, словно надежда была для него чем-то незнакомым, он прошептал:

— Никогда… не думал, что такое… может случиться… со мной. Но… кто знает?., с пятьюдесятью миллионами мы могли бы… выбраться.

— Говорят, в Бразилии хорошо…

— Возьмешь меня с собой?

— Да. Возвращаться мне уже нельзя.

— …возвращаться… или идти дальше… — И в этом он тоже был прав. Она посмотрела на свои измазанные кровью руки. — Мы… будем… свободны.

— Да, будем. — Ему еще хватило сил поднять руку и дотронуться до ее щеки, но пальцы были уже холодные. — Кровотечение почти прекратилось.

Он кивнул, понимая, что это ложь.

9

9

Масако шла по длинному коридору вокзала Синдзюку, плохо представляя, куда и зачем и что вообще здесь делает. Она просто двигалась, механически переставляя ноги. В конце концов захватившая ее волна выплеснулась в широкий вестибюль. Выйдя на площадь, она свернула в подземный переход и здесь наткнулась на свое отражение в витрине обувного магазина. Большие солнцезащитные очки скрывали верхнюю часть лица, больше всего пострадавшую от побоев, но женщина в зеркале поплотнее запахнула куртку, как будто пытаясь скрыть затаившуюся боль внутри. Масако сняла очки. Опухоль спала, щеки приобрели почти нормальный вид, но глаза были красными от слез. Она снова надела очки и, оглядевшись, увидела, что стоит перед лифтом. Через минуту кабина уже уносила ее вверх, туда, где размещались магазины. Идти было некуда.