– Эми-Ли, я хотел бы остаться с тобой. Или взять тебя с собой. Как угодно, лишь бы мы были вместе…

Она отрицательно покачала головой, сжав губы.

– Нет. Ничего хорошего из этого не выйдет.

– Но почему?

Она обхватила себя руками, глубоко вдохнула и тихо, проникновенно сказала:

– Потому что ты никогда не забудешь, что я лишь притворялась перед тобой. Что я брала тебя на наживку, чтобы сделать гешефт. Что я тебя использовала. Ты всегда будешь помнить об этом, – и как бы ты смог мне после этого доверять? А если мы не будем доверять друг другу, мы не будем счастливы.

Маркус вспомнил их первую встречу, их двусмысленный разговор о буровых вышках и о промывочных жидкостях.

– Знаешь что? Всё это я, в общем, знал. Всё это было слишком безумно и вычурно, чтобы быть настоящим. Но главное вот что: это не было для меня аргументом. Я просто хотел с тобой спать. Честно говоря, тогда я хотел спать хоть с какой-нибудь женщиной, и ты мне просто подвернулась. У меня к тому времени уже целую вечность не было секса, я был весь набит тестостероном до корней волос… Мне было всё равно, по каким причинам ты ложишься со мной. Главное, ложишься. И секс, честно, был тогда для меня игрой, в которой так или иначе один должен обдурить другого. Секс – это обоюдное использование друг друга. – Это признание хлынуло из него потоком, и он не мог его остановить. Да, так было. Но теперь это не так. – Он робко поднял на неё глаза. – Таковы мужчины. Боюсь, это заводской брак, ошибочная установка по умолчанию.

Она скептически оглядела его.

– Я уже не та женщина, какую ты знал.

– Я тоже больше не тот мужчина, какого ты знала.

– Весь следующий год я, скорее всего, буду крутиться вокруг этого ребёнка. Стану настоящей наседкой. Именно такой бабой, каких я раньше на дух не переносила.

– Я даже боюсь представить, что это маленькое существо сделает со мной.

– Никаких вечеринок, никаких вернисажей, никаких танцев до утра. Со всем этим покончено.

– Они и раньше-то выматывали силы.

– Никаких пилюль. Никакого кокса. Ничего крепче красного вина.

– А ещё твои ужасные старые пластинки, которые ты хранила.

Она даже засмеялась.