Сколько кругов мы проехали, было уже непонятно. Я не глядел на часы и не думал о времени. Наш «мерседес» перемешивал городскую тьму, словно черное варево в исполинской кастрюле. Меня охватила апатия. Кацунуме, как пить дать, было еще паршивее, но он продолжал молчать.

Вдалеке засверкала огнями Токийская телебашня. В пятый раз? Или в пятнадцатый? И тут он заговорил:

– Тоска!.. Вот уж не знал, что бывают такие пытки.

– Ну, с точки зрения женщин, которых насилуют смолоду, – сущие пустяки…

– Наверное, – сказал он бесстрастно. – Но что, если я продержусь, пока не кончится бензин?

А ведь он сможет, понял я. Все-таки без железной закалки главарями якудзы не становятся. А уж он-то свою ковал не один десяток лет. И я это ощутил при первой же встрече… Я задумался. И тут в салоне что-то зазвенело. Что именно – я сообразил не сразу: этот звук был мне незнаком. Я машинально взглянул на Кацунуму. Тот злобно стрельнул по мне взглядом.

Я достал из его кармана мобильник и нажал на «прием».

– Да! – сказал я негромко.

– Э-эй, Хидэки-и… – пропела трубка. – Я уже у ва-ас… Вы скоро? С Хориэ все порешали?

Я поразился. Как меняется голос у человека. Просто фантастика.

И тут я услышал щелчок. Совсем не характерный для обычной мобильной связи.

– Полиция в доме? – спросил я.

– Полиция?! Что это с ва… – Он вдруг осекся. – Стоп! Это не Хидэки. С кем я говорю?

– Если вы о Кацунуме, то он мне прямо сейчас баранку накручивает. И мечтает любовничка поменять. Надоел, говорит, этот умник яйцеголовый – сил нет…

Голос в трубке резко напрягся:

– Ты кто такой?!

– Случайный прохожий, – сказал я. – Со случайной фамилией.

И отключился. Апатия вроде прошла.

Я взглянул на Кацунуму. Он вел машину без единой эмоции на лице.

– Ну вот! – сказал я. – Теперь ясно, почему ты говорить не хочешь. И почему университетские профессоры при слове «Ёсинага» телефонными трубками бросаются. Отличные новости! А времена сейчас удобные. Если приспичит, можно достать не только списки служащих больших компаний. Но, скажем, и номера факсов якудзы всей страны…