— Ты что, докладывала наверх о его проблемах?

— Ну, не прямо. В этом случае глотку заткнули бы мне. Разумеется, мои позиции в центре хорошо защищены, и все же, без сомнения, бюро — это мир мужчин. Поэтому не пытайтесь излагать шефу мысли о том, что может сделать бывший муж. Есть вероятность продолжить службу в охране банка, где-нибудь в Солт-Лейк-Сити.

— И что ты можешь сделать?

— Немногое. Некоторым образом я уже открыла Бэкусу достаточно, и он понимает смысл происходящего. Ты сам был на совещании и должен осознавать, что Боб не предпримет ничего. Думаю, Гордон вложил свою информацию в другое ухо Бэкуса. На его месте я сидела бы точно так же, дожидаясь, когда один из нас сделает неверный ход. Кто первый подставится, того и снимут за «фук».

— Что ты определяешь как «фук»?

— Скажем, просчет или преступное бездействие. Точно не знаю. В бюро ты не уверен ни в чем и никогда. Хотя со мной им несколько сложнее. Речь о превосходстве. Шеф обрушит на себя ушаты помоев, попытайся он убрать из центра женщину. Вот мое преимущество.

Я кивнул. Эта ветвь разговора явно заканчивалась. А мне не хотелось отпускать Рейчел обратно в номер. Мне хотелось оставаться с ней рядом.

— Джек, ты очень хороший интервьюер. Такой дотошный...

— Это как?

— Как? Мы весь вечер говорили о бюро и обо мне. А как насчет тебя?

— Насчет меня? Не женат, не разведен. Нет даже планов. Целыми днями сижу за компьютером. Это совсем другой спортивный разряд в отличие от вас с Торсоном.

Она заулыбалась, а потом хихикнула, уже совсем по-девичьи.

— Конечно, мы два сапога пара. Были. А ты почувствовал себя лучше, узнав, что обнаружено в Денвере?

— Имеешь в виду, что ничего не нашли? Даже не знаю. Наверное, лучше, чтобы выглядело так, будто он через это не прошел. А в целом ничего хорошего.

— Ты позвонил жене брата?

— Еще нет. Утром позвоню. Есть вещи, которые лучше обсуждать при свете.

— Мне не приходилось подолгу общаться с семьями жертв, — сказала Рейчел. — Бюро приходит позже всех.

— А мне доводилось... Я умею взять интервью у только что овдовевшей женщины, у матери, оставшейся без ребенка, знаю, что спросить у отца погибшей невесты. Вы их изучаете, а я беру интервью.

Наступило молчание. Официант прошел мимо с очередным кофе, но мы его не окликнули. Когда он возвращался, я попросил счет.

По-моему, этим вечером ничего произойти не могло. Мне больше не хотелось ухаживать, вернее, я просто боялся встретить отказ. Это система. Если не беспокоюсь, что подумает женщина, всегда пытаюсь идти на штурм. Когда знаю, что отказ меня заденет, заранее отступаю.